***
«Утро добрым не бывает» — во время пробуждения Дима сполна познал эту истину. Голова нещадно болела, словно он как минимум раз десять приложился ею об бетонную стену, во рту пересохло, а губы покрылись сухой коркой. Его так мучила жажда, что за стакан холодной воды он был готов продать душу. Парень лежал с закрытыми глазами, так как веки, казалось, налились свинцом, а ещё ему сложно было дышать, каждый вздох отдавался неприятным ощущением в области грудной клетки. Тело болело, а в области лица ощущалось небольшое жжение.Первая попытка подняться не увенчалась успехом, и Дима попросту свалился обратно на диван. Голова кружилась, из-за чего в глазах резко потемнело. Подождав несколько секунд, дабы зрение вернулось в норму, Громов попытался подняться во второй раз, и у него это получилось, он даже смог устоять на ногах, несмотря на то, что пошатнулся и чуть не потерял равновесие.Воспоминания вчерашнего вечера урывками начали всплывать в ещё затуманенном после выпитого алкоголя сознании:
— Дмитрий, ты себе представить не можешь, как мне надоели твои постоянные попойки, из-за которых страдает честь нашей семьи, — нахмурив густые, тёмные брови, строго произнёс мужчина. — Вот, полюбуйся, — швырнув газету на край стола, недовольно пробурчал Василий Степанович. — Как ты думаешь, чья фотография украшает первую полосу этого «жёлтого» чтива?— Молчишь, — продолжил мужчина, не дождавшись ответа от сына. — А я подскажу: твоё и твоей очередной подружки, — учтиво разъяснил Василий Степанович, пытаясь держать свои эмоции под контролем. — Ладно бы она хоть прилично выглядела, но нет же, выбрал самую развратную, ты это специально, что ли? — устало потерев переносицу, вопросил мужчина. — Разве так я тебя воспитывал?— Что-то не припомню, чтобы ты принимал участие в моём воспитании, — подал голос молчавший до этого Дима, но, несмотря на грубый тон, лицо его не выражало ни единой эмоции.— Значит так, меня твоё поведение уже порядком достало, либо ты берёшься за ум, — заметив полное безразличие со стороны сына, сорвался мужчина, — либо же пойдешь по миру с голым задом!— Да что ты говоришь, мне уже начинать бояться или подождать? — съязвил парень.— Как ты смеешь, щенок, — озверел Василий Степанович, он уже было замахнулся, чтобы ударить сына, но остановился в нескольких сантиметрах от его лица, Дима даже не шелохнулся. — Весь пошёл в свою никчемную мать, и неудивительно, что она тебя бросила, — зная слабые места своего сына, Громов-старший надавил на самое больное.Дмитрий, еле сдерживая себя от злости, что полностью заполнила его нутро, поднялся с места и молча покинул кабинет отца.
У Димы ещё с детства сложились не самые хорошие отношения с отцом. Нет, он его не ненавидел, слишком громко сказано. Чтобы ненавидеть человека, нужно к нему хоть что-то испытывать, а Громов-старший всегда был для Димы незнакомцем, можно сказать простым спонсором, который оплачивал его учебу и откупался дорогими подарками.От воспоминаний об отце Громов поморщился. Меньше всего ему хотелось сейчас думать о нём. Осмотревшись, парень пришел к выводу, что уснул вчера на диване в чьей-то квартире.
«Вот бы еще вспомнить, кто является владельцем» — промелькнуло в мыслях.
Так как он одет, следовательно, это не может быть квартира одной из его не малочисленных пассий. А так как его состояние оставляет желать лучшего, так же, как и внешний вид, Громов может предположить, что вчера подрался. И таки да, стоило ему об этом подумать, как в воспалённом мозгу начали оживать отрывки из воспоминаний:
— Чёрт! — в который раз выругался парень, когда машина заглохла посреди дороги. Он был слишком пьян, чтобы разбираться в причине поломки, потому, пнув ногой покрышку от шины, прихватил с собой недопитую бутылку дорогого виски, оставил автомобиль и побрёл в неизвестном направлении, пока к нему не пристала компания из троих незнакомцев.— Закурить не найдется? — спросил самый тощий из троицы.— Не курю, — отпив из горла, бросил Громов. — И вам не советую, девочки, — заплетающимся языком съязвил он. Наверное, всё-таки правду говорят, что пьяным — море по колено.— Неверный ответ, — прокряхтел самый крупный. — Держите его, парни, — скомандовал он, и Дима даже заметить не успел, как те двое схватили его, заламывая руки. Бутылка с алкоголем упала на землю, разбившись вдребезги и расплескав остатки виски по асфальту.— Коллекционный, между прочим. Жалко, — поморщился Громов.