Каждая секунда тянулась, словно вечность, казалось, что они с Громовым стояли под дверь до неприличия долго. В одно мгновение Лиде захотелось плюнуть на все, развернуться и уйти, но даже при большом желании она бы не смогла, Дима мертвой хваткой вцепился в ее руку, удерживая подле себя, будто бы боясь, что Лидия в любой момент может сбежать. А Петрова хотела, очень хотела, вернуть время вспять до того момента, пока жизнь не начала стремительно меняться.
Дверь им открыла тучная женщина в строгом черном платье с белым воротничком, в передничке такого же цвета и миленьком чепчике. Лида не смогла сдержать улыбку, ведь незнакомка, словно сошла с экрана телевизора, напоминая актрису из старых зарубежных фильмов. Она сдержано кивнула в знак приветствия и оповестив Диму о том, что отец ожидает его в зале для гостей, удалилась восвояси. Петрова ахнула, прикрывая рот рукой, верная догадка осенила голову девушки, спектакль предназначался для родителей Громова.
— Не обращай внимания, — отмахнулся Дима, опережая вопросы сокурсницы, — мой отец любит выпендриваться, от того и весь этот, — обвел рукой помещение, — пафос.
— Я не буду врать твои родителям, — категорично, но шепотом заявила Лида.
Одно дело притвориться перед его дружками, поломать комедию для душевного успокоения самого Громова, совсем другое, бессовестно обманывать его родственником, которых, однако, вводить в заблуждение Лида не могла, да и не хотела. Она никогда не являлась эталоном правдивости, не видела ничего плохого в вранье во благо, но считала неправильным, влазить в чьи бы то ни было отношения, а тем более, становиться частью чужой лжи.
— Мы ведь договорились, — раздраженно процедил Дмитрий, — ты согласилась на перемирие, помнишь?
От Лидии не укрылось, то с каким напором Громов прожигал ее взглядом, будто говорил: «Заткнись, и делай, то что велят».
— Да, но я не соглашалась обманывать твоих родителей, — продолжала стоять на своем Лида. — Извини, я так не могу, — смягчилась она, — думаю, ничего из этого не получиться, — тяжело выдохнув, развернулась, собираясь уйти, однако не успела ступить и шагу, ведь была остановлена Громовым.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, — наклонившись, заправил выбившуюся прядь Лиде за ухо, — мне плевать на твои принципы, — прохрипел, обдавая шею девушки теплым дыханием. — Я бы советовал тебе, засунуть их куда-нибудь поглубже, — нарочно растягивая каждое слово, смотря прямо в глаза, — потому что, на этот вечер ты моя, — практически прорычал он.
Лида встрепенулась, резко выдернула запястье из руки Дмитрия. Хотела было замахнуться, дабы оставить на щеке сокурсника хлесткую пощечину, однако вовремя передумала, понимая, что злить Громова не лучшая затея, как бы то ни было, об инстинкте самосохранения забывать не стоит. Мысленно досчитала до десяти, более менее успокоившись проговорила:
— Хорошо, — кивнула. — Я поняла, — приблизившись, привстала на мысочки, затем ткнула указательным пальцем Громову в грудь, — но и ты заруби себе на носу, я не вещь и не твоя собственность, командовать собой не позволю, — предупредила Лида.
— Какой же все-таки иногда ты бываешь кусачей, — осклабился Громов, — но мне нравиться, — неожиданно щелкнув Петрову по носу, выдал он, — идем, кусачка, нельзя заставлять старших долго ждать.
***
— Дмитрий, какая приятная неожиданность, — поднявшись из-за стола, проговорил отец, — мы уж с Валенькой думали, что ты не придешь, — улыбнулся, так по-доброму, и так наигранно, что Громов непроизвольно скривился, однако быстро взял себя в руки.
— Я ведь обещал, — сухо протянул Дима, — знакомься, Лида, моя девушка, — переведя на сокурсницу влюбленный взгляд, обнял ту за талию, мысленно признаваясь себе самому, что ее компания ему куда более приятна.
— Василий Степанович, мой отец, — брякнул Громов, затем кивком указал, на женщину, что стояла рядом, — и Валентина Сергеевна его жена.
— Очень приятно познакомиться, Лидочка, — ангельским голоском пропела Валентина, по-семейному обнимая Петрову, та в свою очередь улыбнувшись, неловко промолвила:
— Мне тоже приятно. Очень