И тут, счастье превратилось не просто в воспоминание, а в настоящее разочарование. Её поджидал Грант. Он стоял, сложив руки и прислонившись спиной к полкам. С волосами цвета мёда с апельсином, бирюзовыми глазами и улыбкой, соблазняющей глупых людей, неспособных увидеть вероломного подлеца, прячущегося внутри. Другими словами, таких глупых людей, как она.
— Привет, — сказал он. — Как долго мы не виделись?
Пенни знала, что сумасшедшим необходимо уступать и не провоцировать их, но Грант пробуждал в ней очень сильное стремление ему противостоять. Бог знает как, но он умудрялся сдерживать себя. Не было публичного проявления ярости на глазах у свидетелей, что могло бы позволить ей выдвинуть обвинение в полицию и не выглядеть при этом в роли чокнутой, которая искушает в совершении преступления Его Величество.
— Грант, мы встречаемся практически каждый день, — ответила ему. — Куда бы я ни посмотрела, вижу тебя.
— Детка, потому что я влюблён в тебя, — прокомментировал он, не переставая улыбаться и демонстрируя эти проклятые идеальные зубы – следствие ношения брекетов на протяжении всего детства.
— У тебя странное проявление любви.
— Лучшее проявление любви, детка, — прошептал он, приблизившись. — Я не могу без тебя жить.
— Этот вид любви включает в себя попытку изнасиловать?
— Да брось, тебе же понравилось, Пенелопа, — его губы замерли у самого уха, и кишечник Пенни сжался подобно удаву вокруг умирающей ящерицы. — Дорогуша, ты шлюха с лицом ангела.
— Может быть, но, тем не менее, меня от тебя тошнит, — смело ответила ему.
«Давай, давай, сукин сын, ударь меня, сделай мне что-нибудь, тогда сразу же заявлю на тебя в полицию и покончим с этим преследованием, выматывающим мой разум и жизнь».
Грант уставился на неё, оскалив зубы.
— Наступит момент, детка. Пока что предоставлю тебе наслаждаться ожиданием. Всегда чувствуй на шее моё дыхание.
— Но за что? Почему ты не оставишь меня в покое? — спросила его, несмотря на то что знала ответ. С девушками, равными ему по положению в обществе, он не вёл себя подобным образом. С ними придерживался образа хорошего парня, молодого адвоката и официального спутника своей матери на благотворительных обедах. Но с теми, кого считал стоящими ниже по общественному положению, показывал свою извращённую сторону. Сначала он их выбирал, обманывал парочкой свиданий, милыми и галантными, и затем демонстрировал себя настоящего. Грубый секс. Грязный секс. Секс без согласия. Нецензурные слова, оскорбления, словесные унижения. Даже его поцелуи были обещанием террора.
— Потому что такое ничтожество как ты, не может позволить себе отказать мне.
В это момент мисс Милиган выглянула из центрального коридора.
— Пенни, всё в порядке? — спросила она её, — генерал ждёт свою книгу.
Грант натянул лучшую из своих лживых улыбок.
— Естественно, не буду больше красть у тебя время. Ухожу, увидимся ещё, любовь моя.
Он удалился как настоящий джентльмен, не испытывающий никакой вины. Пенни передала книгу библиотекарю, а потом поняла, что всё это время она задерживала дыхание. Сделала, сипло задыхаясь, глубокий выдох. Состояние было схоже с чистой агонией. Она посмотрела на свои руки и увидела, как сильно они дрожали. Если Грант намеревался уничтожить её психологически, прежде чем физически, то он преуспел.
Проклятые пятьсот с небольшим метров. На этом коротком расстоянии от «Well Purple» до дома могло случиться что угодно. Каждую ночь она будто теряла год жизни. После предупреждения Гранта сегодня днём, Пенни была натянута, подобно струне на луке, готовом выпустить стрелу в полёт. Дождь прекратился, но уличные фонари с трудом освещали улицу. Она прикрыла ноги, насколько позволяло пальто, уверенная, что очень скоро сойдёт с ума, если не сможет разрешить эту проблему.
Внезапно она услышала шаги, словно кто-то прятался в переулке справа от неё. Не успев спросить «кто, что, как», она почувствовала прикосновение к своей руке, и от испуга закричала во всё горло.
Но очередной раз это оказался не Грант. Это был парень, её новый сосед по дому. Тот, что отправлял на носилки её гормоны.
— Девочка, успокойся, — стал убеждать её с невыносимо спокойным тоном. — Я ничего тебе не сделаю.
Пенни притормозила, приложив руки к грудной клетке в попытке остановить сердце, прыгающее в хаотичном карамболе. Она побледнела, как старая, проложенная нафталином простынь. Пока Пенни пыталась восстановить дыхание, Маркус прикурил сигарету. Наблюдала, как он сделал затяжку, проследил за выпущенным сигаретным дымом, а затем посмотрел на неё.