Ей открыла Франческа.
Она вернулась. Злая темноволосая красавица.
Одетая в туже самую футболку Маркуса, которая была надета на нём под свитером сегодня утром на пляже. И ничего больше. Между пальцами держала зажжённую сигарету, и выдыхала дым алыми губами без следов помады.
За её спиной на полу, следовал длинный след из одежды. Джинсы, свитер, носки, ботинки. Разбросанное в разные стороны нижнее белье, валялось в хаотичном порядке по поверхностям.
В комнате кроме неё, на краю кровати сидел Маркус. Он выглядел измождённым, как тот, кто только что занимался любовью в первый раз за четыре года и два месяца. Голый, не считая татуировок и белых бинтов, которыми он перевязывал кисти рук, чтобы ударять по мешку.
Франческа уставилась на неё взглядом, в котором даже не пыталась скрыть выражение молчаливого триумфа. Пенни приоткрыла губы, внезапно почувствовав себя слабой и задыхающейся от стыда.
— Я… эмм... простите меня... я не... хотела... беспокоить. Отлично... с возвращением, — пробормотала она.
На мгновение ей показалось, что Маркус на неё посмотрел. Сделал это в манере, как будто просунул ей между рёбрами руку и вырвал сердце. Она его почти увидела сжимаемое в кулаке – раненое и разрываемое на куски. А затем бросилась вниз по лестнице.
И так, безмолвная и проигравшая, повернулась к ним спиной и спустилась по железной лестнице. Её ум был похож на картину, в своё время красочную и яркую, а теперь разъедаемую кислотой. Всю дорогу она повторяла: «Берегись, чтобы не упасть, будь осторожна, чтобы не упасть», но как только вошла в квартиру, то сразу же упала на пол, как марионетка, у которой одним ударом лезвия срезали все нити.
Глава 24
Маркус
Теперь больше вообще не сплю. Я устал и на взводе. Испытываю такое, чего раньше никогда не ощущал и не хочу, твою мать, не желаю. Не выносимо, что надо мной доминирует чувство, которое не могу контролировать. Любовь к Франческе никогда не превращала меня в добычу, никогда не заставляла ощущать стоящим на грани разрушения или задыхающимся. Нам нужно было делать себя сильнее и поддерживать друг друга, образуя стаю. Мы смотрели друг на друга и из-за такого схожего прошлого, каждый видел себя отображённым в глазах другого.
Так вот, чтобы выжить, я не нуждаюсь в Пенни. Она мне не нужна, и не даёт ничего, что я не мог бы найти в другом месте. Пенни на меня непохожа – её прошлое отличается от моего, нас не объединяет абсолютно ничего. Мы говорим на разных языках, мы разные во всём, знакомы только два месяца, так что даже время нас не связывает.
Тем не менее, мне её не хватает. Должен снова её увидеть и прикоснуться к ней, должен услышать, как она говорит и должен ею обладать.
Это ненормально, так не хорошо. Я хочу чувствовать себя свободным, есть, пить, курить, спать, трахаться. Отправиться в любой угол мира. Перестать думать о вещах, разрушающих меня. Например, таких, как: «Если я останусь?»
Остаться где? Здесь? Ни за что.
«Ни. За. Что. Даже. Если. Меня. Повесят».
Даже мертвым я хочу смыться из этого места и никогда больше сюда не возвращаться. Через несколько дней я это сделаю, и никакой Иисус меня не удержит.
Тем не менее, всё же ищу её повсюду. В доме, в больнице, в библиотеке. Я звоню на мобильный, но Пенни не отвечает. В конце концов, иду в закусочную к Шерри и случайно её там встречаю.
Она сидит за столом, с прижатым к уху телефоном. Я понимаю, что она разговаривает с этим придурком Игорем. Мои звонки игнорирует, а на его отвечает. Животная ярость заполняет меня изнутри. И это ещё одно из тех необъяснимых чувств, которые делают меня слабее. Я ревную? Это бессмысленно. Я никогда не ревновал Франческу, от одного взгляда на которую захватывает дух. Ей просто достаточно пройти, чтобы превратить мужчин в заряженное оружие, и я ревную вот эту? Какую-то обычную девчонку, невысокую, худую как гвоздь, с дурацкой стрижкой и глазами, как у оленёнка-сироты?
Это не годится, нет, и определенно никак не вписывается. Я хочу убить Игоря своими собственными руками.
Соглашаюсь прогуляться по пляжу. Слушаю, как она болтает и улыбается, и указывает мне на воду и ракушки. Меня переполняет желание её поцеловать. Я хотел бы бросить Пенни вниз на влажный песок, стянуть штаны и, рыча кончить в её тело, только моё. Но я должен остановиться. Продолжать дальше не могу, уже и так слишком. Я должен найти какой угодно способ, чтобы выдернуть её изнутри моей души и вернуться к самому себе. В противном случае рискую сойти с ума.