Я останавливаюсь и с животной яростью бросаю мешок о стену. Дьявольское богохульство выходит из моего рта, когда я начинаю ударять мешок об пол с такой силой, что тот вибрирует и скрипит как разрушающееся дерево.
Франческа неподвижно стоит посередине комнаты: высокая, гордая, блистающая как скальпель. Как всегда безжалостная она возвращается к атаке.
— Маркус, ты в неё влюблен?
И тогда бесполезно, бесполезно ходить вокруг да около. Напрасно поднимать пыль, туман, держать оборону и придавать другой смысл для вещи, которая имеет один единственный смысл. Никогда ей не лгал и я не хотел начинать сегодня, только я не понял. Чёрт, я не понял.
С этого момента, наконец, я слышу мой хриплый и отчаянный голос, который говорит просто.
— Да, — а затем добавляет, — прости меня.
Так что, не оборачиваясь, я схватил куртку и ключи от машины и вышел из дома бегом, как тот, кто, если не побежит то умрёт.
Глава 27
Спектакль, для которого Игорь создал декорации, Пенни показался скорее плохим, чем хорошим. Это была история женщины, которая отправляется на поиски истинной любви. И прежде чем её найти, она испытывает длинный список неудач, которые состоят иногда из трагических, иногда из смешных любовных похождений. Всё действие украшала музыка, в исполнении играющего на сцене оркестра, а также нарисованные декорации, выполненные в стиле, который имитировал богатые и живые мазки Ван Гога.
Сидя во втором ряду рядом с Игорем, в небольшом и уютном театре, оформленном в синих тонах, Пенни заставляла себя улыбаться. Она отключила звук в телефоне, чтобы не беспокоить зрителей. Время от времени смотрела на экран, в страхе получить звонок из больницы, и была немало удивлена, когда увидела номер Маркуса. Искушение перезвонить ему было велико, но она не уступила в этой маленькой внутренней битве. Может, он просто хотел узнать как дела, может, он хотел извиниться, может, он хотел попрощаться, потому что уезжал.
«По-своему он меня любил. Он не виноват, что я не Франческа. Но я больше не хочу его слышать».
Какой бы ни была причина этих звонков, ей было наплевать. Им больше нечего сказать друг другу.
По окончании спектакля, Игорь представил ей театральную труппу, и Пенни пожимала руки и натянуто улыбалась, с грустью понимая, что представление продолжается и теперь она исполняла главную роль. Она притворялась весёлой и милой, в этом проклятом, слишком коротком платье, которое только от малейшего шага задиралось до пояса, с накрашенными губами и чёрно-белым сердцем. К счастью, Игорь казалось, ничего не заметил. Это было преимуществом того, что она никогда не была особенно энергичной девушкой, одной из тех, кто всегда находится в центре внимания людей, и если такие вдруг замолкают, то их молчание становится грохочущим. После всех этих любезностей, похлопывания по плечам и взаимных комплиментов и улыбок, вытягиваемых верёвками, они ушли.
— Хочешь поужинать у меня дома? — спросил её Игорь. — Я прекрасно готовлю, только попробуй.
Пенни сразу согласилась, думая, что судьба была подлизывающейся сволочью, которая поддерживала её в решении заняться с Игорем сексом. Или, возможно, просто с учётом платья, которое с трудом прикрывало трусы, это она сама посылала ему недвусмысленное сообщение, пойманное им на лету.
Таким образом, они добрались до его квартиры, и Пенни сразу обратила внимание на то, какой она была маленькой, но красочной и причудливой. Абстрактные картины, конечно, нарисованные им, выполненные теми же плотными мазками, как и декорации к спектаклю, низкий стол, сделанный из двери сарая, полная надписей стена. Фразы были взяты из известных стихотворений и написаны вручную по всей поверхности стены, представляющей собой мозаику из рельефных кирпичей. Даже бокалы были экстравагантными, некоторые казались дистилляторами, другие выглядели как огромные кубики льда полые внутри, и ещё некоторые имели форму извилистых женских тел без головы.
Пенни расположилась на диване, и Игорь протянул ей открытую бутылку пива. Затем он сел рядом с ней и спросил напрямую:
— Итак, ты хочешь мне рассказать, что произошло?
— В каком смысле?
— Почему ты здесь со мной, а не с Маркусом? Вчера ты выглядела такой категоричной, и твой сегодняшний звонок меня поразил.
— В положительном смысле, надеюсь.
— Очень позитивно, но... почему произошло такое резкое изменение?