Однако через некоторое время я заставляю себя найти потерянный свет. Нет смысла так злиться. Чья бы корова мычала? Несколько часов тому назад я занимался этим с Франческой и не один только раз. Но как я могу ей объяснить, что сделал это только потому, что я мужчина, и она запрыгнула на меня, и я любил её, и как должен был понять? Я любил Франческу, хотя и по-другому. Я буду любить её вечно, совершенно отличающимся образом.
Внезапно я понимаю, – самым худшим из только что услышанного было не откровение Пенни об её сексе с Игорем. Хуже всего то, что она сказала позже. Она поняла обратное. Что такое это другое?
— Обратное чему? — рычу вопрос.
Пенни делает гримасу, которую я не могу интерпретировать, которую не собираюсь интерпретировать. Она заявляет решительно, громко, с тоном, в котором слышится истерика.
— Я не люблю тебя.
Я останавливаюсь посреди комнаты. Прищуриваюсь, словно хочу лучше сфокусировать размытую сцену. Смотрю на неё, а она смотрит на меня и кивает, и затем добавляет.
— Маркус, мы трахались и это было здорово, но мне нужен кто-то как Игорь. Он заставляет меня чувствовать себя уверенной. Ты хорош в постели и, несомненно, крут, но, давай посмотрим правде в глаза – ты был в тюрьме, у тебя дерьмовая работа, дерёшься со всеми, и у нас нет ничего общего. Игоря я знаю много лет, а тебя сколько? Два месяца? Этого времени достаточно для захватывающего приключения, конечно, но не для большой любви.
Пенни даже не закончила говорить, а я оказываюсь прижат к ней. Я пригвоздил её в угол. В моей голове мигает только одно слово. «Сука. Сука. Сука». А потом... «Чёрт возьми, я люблю тебя, сучка». Я ненавижу тебя, но я люблю тебя. Я сжимаю ей шею пальцами одной руки. Чувствую, как движется её горло. Мы так близки, что наше дыхание перемешивается.
Хотел бы я сделать что-нибудь, что угодно – целовать её, трахнуть её, оскорбить её. Но я ничего не делаю. Я чувствую себя точно так же, как дерево, в которое ударила молния. У меня пожар в груди и сталкивающиеся друг с другом мысли из-за которых не в силах больше ничего понять.
Я просто знаю, что она меня не любит.
Тогда взрываюсь лживым смехом, потому что желания смеяться у меня нет. Отпрыгиваю назад, отпускаю её тонкое горло и мгновение, которое мне кажется столетием, внимательно на неё смотрю. Я разглядываю её и думаю, что это последний раз, когда вижу Пенни. Её яркие волосы, губы, персикового цвета, глаза, наполненные нежностью и штормом. В данный момент они полны бури и её тело, которое больше не принадлежит только мне. Это последний раз когда я её вижу, и понимаю, что если б мир был колодцем, то ровно через минуту, после того как выйду отсюда, я в него упаду. Выхожу из квартиры, хлопнув дверью. Я больше никогда её не увижу.
Задерживая дыхание поднимаюсь в мансарду. Франческа ждёт меня. Я смотрю на неё и говорю:
— Мы уезжаем, немедленно.
Думаю, что время умереть у меня есть завтра.
Глава 29
Франческа
Как только я её увидела, то сразу же возненавидела. Толком, не понимая почему. Или, может быть, я знала. Меня раздражало то, что Маркус рассказал ей о себе, о нас. Но я не могла показать свою ревность. Я никогда этого не делала. Поэтому в действительности, когда ему написала, то не отобразила огонь, бушующий у меня внутри. Я потушила пожар. Написала в общем о нас, рассказала ему о моей жизни в клетке, поделилась тем, что собираюсь сделать с ним, как только выйду. Всего, я бы съела его всего.
Получив от него ответ, я хотела сломать решётки, которыми меня держали внутри, и выйти прямо сейчас. Потому что его письмо представляло собой концентрированные потуги ненужного дерьма. Всякая чушь о его жизни, фигня о его квартире, всякая ерунда о том, как меня ждёт. Даже ни одного слова в сторону лика этого грёбаного ангела. Страница полного дерьма, на первый взгляд горячего, но приторможенного. Как будто он боялся, что написав свободнее, он может заставить меня догадаться слишком о многом. Что я должна была не понять? Что он влюбился в неё?
Не думаю, что он сделал это специально. Не верю. Но невозможно прожить в течение двадцати четырёх лет в дерьмовом мире, в котором ты учишься быть осторожной вплоть до запятых, потому что иначе заплатишь своей кожей, и не понимать на лету, то, что нужно понять. Ты становишься хитрой. И когда ты любишь так сильно, то становишься сообразительнее в два раза.