— Да, беготня и скитание бродягой по миру меня сломало.
— Я думала, тебе нравится.
Маркус глубоко затянулся.
— Когда-то, может быть. Но потом... я не знаю... превратилось в бесполезную вещь. Скуку. По крайней мере, тот, кто сидит в тюрьме ждёт чего-то. Я больше ничего не ожидал. Я себе казался пустой пивной банкой, которую пинают с тротуара на тротуар. Если бы не произошла эта авария, то сам бы принял решение вместо судьбы. Сам хотел сдаться.
— Нет ничего лучше свободы, любовь моя.
— Так думал и я. Но свобода переоценена, если тебе некуда идти и не с кем пойти.
Шерри про себя улыбнулась, но Маркус этого не заметил. Он продолжал смотреть на океан.
— Как она сейчас? — спросила его Шерри.
Маркус резко обернулся и, нахмурившись, посмотрел на неё.
— Я не знаю. Пришёл спросить тебя.
— Откуда мне знать, как дела у Франчески?
Он сжал губы, и сигарету между пальцами, а дым, выходил из носа, как из ноздрей дракона.
— Я думал, что ты говоришь о…
— Пенни? И почему ты так думаешь, малыш? Я имела в виду Франческу. Знаю, что она некоторое время жила у Малковичей.
Маркус на мгновение опустил веки, как будто солнце ослепило его. Наконец он пробормотал:
— Она до сих пор у них. Когда он приехал в больницу, ожидая найти меня полумёртвым, Франческа была там, одна и в отчаянии, выглядела мертвее меня. Поэтому, посоветовавшись с женой, они пригласили её остаться с ними. Я не знаю, какое чудо произошло: дело в том, что сначала он ругал её, на чём свет стоит, теперь они её обожают. Я заезжал её проведать. Она работает и учится и выглядит как совсем другой человек. Не знаю, счастлива ли Франческа, но она держится подальше от неприятностей.
— Это хорошо. В любом случае, я знала, что Малкович приходил к тебе. Он сообщил мне о том, как ты себя чувствовал, и о том, что снова попал в тюрьму. Я хотела навестить тебя или написать, но он сказал, что нам всем лучше оставить тебя в покое на какое-то время. Он сказал, что об этом попросил его ты.
— Правда. Слишком много людей вокруг, слишком много давления. Франческа, полиция, которая меня заблокировала, как будто я серийный убийца, Малкович и его жена... агония. Я сломался.
— Сломался из-за тех, кто присутствовал или из-за того кого не было?
Маркус внимательно посмотрел ей в глаза, долго не отрывая взгляд.
— Из-за тех, кого не было, — признался он. — Где она? Я приходил к ней в квартиру, но нашёл там другую семью.
Шерри уныло покачала головой.
— Я хотела бы помочь тебе, но не знаю. Несколько недель Пенни работала у меня. Однажды, неожиданно пришла, чтобы сказать, что она и её бабушка собираются переехать, целует меня в щёку и оставляет для тебя конверт с деньгами.
— Что?
— Пенни сказала, что эти сто долларов должна тебе за определённую работу. И добавила: если Маркус вернётся и спросит меня, отдай ему. Если не вернётся, отдай их на благотворительность тем, кому ты захочешь.
Маркус вскочил на ноги, отбрасывая сигарету далеко в песок. А его лицо, до сих пор казавшееся вырезанным из белого мрамора, теперь искажала ярость.
— Зачем мне её грёбаные деньги? — воскликнул он. — Я надеялся, чёрт возьми, я надеялся что, по крайней мере, ты знаешь, куда она делась! Как мне её найти?
Шерри посмотрела на него с нежностью и волнением. Её ребёнок. Её бессердечный мальчик. Её влюблённый мальчик. Она вспомнила Пенни, когда та уезжала. Она плакала на её материнских руках. Кто знает – где она сейчас, кто знает – как она.
— Пойду, принесу тебе эти деньги. Потом, если хочешь, порви их на тысячу частей, но я должна тебе их отдать. Я ей обещала. Доставлю как заказное письмо.
Когда она вернулась с маленьким конвертом, который ей оставила Пенни, и всё ещё запечатанным, Маркус ждал. Все эти годы Шерри хранила послание в копии своей любимой детской сказки «Спящая красавица». Он схватил конверт и широкими шагами направился к берегу.
Шерри не раскрыла ему секрет, что несколько раз разглядывала его на свет, в попытке выяснить – не содержит ли оно вместо денег письмо. Она не рассказала, как расстроилась, когда, без сомнения, обнаружила лицо Бенджамина Франклина и множество других деталей сто долларовой банкноты, цвета чайного листа. И ничего другого.
Она смотрела, как Маркус удалялся, и молилась, чтобы он нашёл свой путь. Даже Франческа справлялась с этим. Однако молила не о выматывающей дороге, которая как песчаная тропа, вела к морю злобы. Её мальчик уже достаточно пострадал и заслужил всё самое лучшее от единственной жизни, которая имеется у людей.