Никто из них не заметил зрителя. Оба двигались в неистовом темпе, быстро, всё быстрее и быстрее, и она слышала непристойный шлепок в моменты, когда их тела бились друг о друга. Девушка – блондинка с длинными волосами и задницей, похоже, вырезанной по форме банджо, стонала без остановки. Маркус не издавал ни слова или вздоха, только иногда, как-то приглушённо рычал.
Прежде чем Пенни смогла сделать шаг, оба достигли оргазма. Их удовлетворённые возгласы, показались криками раненых орлов. Затем, он отстранился от неё и вытащил свой член, обёрнутый в наполненный спермой презерватив. Опустил девушку вниз и она сказала ему лукаво:
— Ну ты и животное!
Маркус ничего не ответил, просто выбросил на землю презерватив.
Пенни продолжала неподвижно стоять, расстроенная и не в силах срочно убраться оттуда. Один комок застрял у неё в горле, а другой в животе. Она хотела убежать, стереть Маркуса из своих мыслей, выкрикнуть всё то, что она думала о нём и его необыкновенной любви к Франческе. Но она могла только дрожать, ненавидеть его в глубине своей души и говорить самой себе, что, если таким и был секс, таким отвратительным и потным, то она никогда бы не занялась им.
В этот момент, Маркус её заметил. Пока блондинка одевалась, он повернул свой взгляд в её сторону и Пенни, хотя бы имела удовольствие видеть, как он морщиться, как будто стыдится самого себя. Но, возможно, это не было стыдом, может быть, так проявилась только злость одного мудака, который хочет спокойно трахнуть шлюху, и терпеть не может когда кто-то вокруг его раздражает, и плохо на него смотрит.
Потому что она смотрела плохо, даже, очень плохо.
Затем она шагнула назад, пробежала переулком и вернулась к входу в дискотеку.
Жирный вышибала, увидев её, начал смеяться.
— Ты видела, какую красивую сигарету он раскурил?
Пенни его проигнорировала и направилась по тротуару в сторону дома. Этой ночью она вернулась одна, не нуждаясь в няньке. Она была такой злой, что если бы Грант, не дай Бог, появился на её пути, то растерзала бы его на мелкие кусочки, не позволяя даже сказать «ах».
Пенни не могла понять, почему она испытывала столько ярости и отвращения, и разочарования, и отчаяния, и в конце, даже можно сказать, что чувствовала себя немного мёртвой. В придачу, она знала, что Маркус так поступал с благословения Франчески, не осуждающей его чисто физические игрища. Однако она чувствовала себя именно так. Ей никак не удавалось выкинуть из головы недавнюю сцену.
После нескольких минут она поняла насколько быстро шла. Она была почти на месте, чувствовала усталость во всех мышцах и подступающую тошноту. И слёзы. «Суки, бесполезные слезы». Вытерла их ладонями. «Тупая дура, разревелась».
Поднялась по лестнице и спряталась у себя в квартире. Никаких следов Маркуса. Очень хорошо.
«Меньше его вижу, лучше себя чувствую».
Сделала свои обычные вещи пред сном и забралась в постель.
И тогда её сердце подпрыгнуло до самого горла, угрожая разорваться от инфаркта.
Кто-то стоял на пожарной лестнице. Внушительных размеров силуэт загораживал лунный свет. Она вскочила и села на кровати, думая, что это забрался Грант, решив добраться до её окна. Но там стоял Маркус.
Пенни уставилась на него сквозь стекло. Он сделал жест говорящий впустить его и выглядел настолько деспотичным, как бы говоря: «Открой, или я всё разобью». Она покачала головой, делая ответный жест, как бы отвечая: «Проваливай». Тогда Маркус просунул два пальца вдоль корпуса рамы, несколько мгновений повозился и поднял оконную раму.
Пенни замерла, открыв от удивления рот.
— Надеюсь, Грант хуже меня умеет вскрывать замки, — сказал он, перелезая через подоконник и безнаказанно входя в комнату.
— Убирайся с глаз моих, я хочу попытаться уснуть и чтобы меня не вырвало на подушку, — фамильярно ответила ему, выше натягивая на себя простынь. Как будто это было необходимо: она была одета в пижаму, которой позавидовала бы даже монахиня.
Маркус остался на месте, и комната Пенни стала казаться совсем маленькой из-за его монументальной фигуры.
— Что случилось? Ты шокирована? Ты не трахаешься много, правда?
«Я никогда не трахаюсь».
— Достаточно, — соврала она, — но не с едва знакомыми людьми, и таким свинским способом. Вы стояли практически посредине свалки.
— В любом месте хорошо, когда тебе захочется. Особенно с едва знакомыми цыпочками. По крайней мере, они ни на что не претендуют. Наслаждаются и сваливают на хрен.