И, тем не менее, она была уверена, что любит его.
Как эти две вещи были совместимы – испытывать в равной степени раздирающую ненависть и разрывающую нужду в нём, не только физическую – ей ещё предстояло выяснить.
Глава 18
Маркус
Как только встаю, сразу выхожу на пробежку. Выматываю себя до истощения. Я совершенно не хочу ни о чём думать и особенно не хочу думать о Пенни и о крови, которую украл. Когда возвращаюсь и поднимаюсь по лестнице, на мгновение останавливаюсь перед её дверью.
Что я собираюсь сделать?
Постучать?
Для того чтобы сказать, что?
«Тебе всё ещё больно, учитывая, что вчера я трахнул тебя, как будто я насильник? Как ты? Тебя тошнит от одного взгляда на меня?»
Ну, а если я вызываю у тебя отвращение, то знаешь, насколько мне пофиг! Я не насиловал на самом деле. Если бы ты сразу сказала мне, то я был бы менее агрессивным.
Нет, если бы она меня предупредила об этом, то я открыл бы дверь и выставил её вон. Такой как я парень не может взять на себя определенные обязанности. У меня нет времени, чтобы тратить его на нежность и поцелуи шестнадцатилетних. Что приятного, если ты не можешь жёстко трахнуться?
Не стучу, поднимаюсь в мансарду, а тупой соблазн поговорить с ней посылаю на хер.
Мой взгляд падает на покрывало, всё ещё запятнанное кровью. Я с яростью его снимаю, засовываю под воду и стираю. Потом сам принимаю душ. Стою под струей минимум полчаса, временами как статуя, неподвижно. И хотя я стараюсь, и пытаюсь, и устал, и должен иметь в голове пустоту и чёрную дыру, я совершенно не могу выбросить из мыслей Пенни.
«Что. Такое. Со мной. Происходит?»
Вновь выхожу и иду перекусить к Шерри. Кафе переполнено посетителями. Здесь можно хорошо поесть и стоит недорого. Сажусь за свободный столик и ко мне, подмигивая, приближается Шерри.
— Сегодня ты один, малыш? — спрашивает меня, протягивая меню, покрытое пластиком, которое я уже знаю наизусть.
— Я всегда один, — отзываюсь я. — Принеси мне не сильно прожаренный стейк и кружку пива. А потом кусочек того замечательного чизкейка, что ты готовишь.
— Хорошо милый. Однако в следующий раз приводи так же и Пенни.
— Я не хочу тебя разочаровывать, тётя Шерилин, но между мной и Пенни есть только абсолютный нуль. Я не только не приведу её сюда, но и никуда вообще.
— И поступаешь плохо. Эта девушка... свежий воздух. Чистая. Она похожа на восход солнца в марте, в штате Монтана, который я видела маленькой девочкой. Я рано вставала, чтобы помогать моим с работой в хлеву. Добрых пять минут я оставалась на открытом воздухе, на снегу, который ещё не таял на солнце, и глотала чистый кислород! Даже сейчас, когда кто-то спрашивает меня о том, что самое вкусное я когда-либо ела, то думаю, это был тот воздух. Воздух моего детства. Ну, забудем об этом… я хотела тебе сказать: тот тип, твой инспектор, он разнюхивал здесь.
От мыслей об этом надоедливом Малковиче, мой рот искривляется.
— Я его избегаю. Можно подумать, что он за мной следит. Он в курсе, что я написал Франческе, потому что об этом ему сообщила администрация тюрьмы, но он не может следить за всеми, кто освобождается условно-досрочно.
— Если бы он узнал, то не остался бы доволен.
— Шерилин, ты – моя семья, — категорично возражаю я. — И если этот говнюк сунет свой клюв, то я клянусь, что он запомнит причину, по которой я снова сяду.
— Не говори ерунду, малыш, веди себя хорошо. У тебя вся жизнь впереди, а теперь есть Пенни, о которой нужно думать. Не просри своё будущее из-за прошлого, не снова.
— Ты же знаешь, что я забочусь о тебе, однако хватит этого бреда о Пенни. И принеси мне поесть, я голоден.
С улыбкой Шерри удалилась. Смотрю на неё – ей перевалило за шестьдесят, хотя и выглядит она на много старше. В молодости была красивой, она показывала мне некоторые свои фотографии, хранящиеся в металлической коробке. На них она выглядела как куколка из кинематографа. И она даже попыталась стать актрисой. Шерри покинула горы и тот воздух, о котором теперь сожалеет и переехала в Нью-Йорк. Но вместо того, чтобы стать звездой большого экрана она стала шлюхой. Шаг между мечтой и кошмаром может быть опасно коротким, особенно когда наступает голод, и нет ничего другого, более подходящего. Потом она встретила мою мать и их пути объединились. Кто знает, как давно судьба решила превратить их в шлюх. И когда я называю их шлюхами, то именно это и имею в виду.