— Да, так лучше. Тем более через пару часов мне нужно идти на работу.
Маркус последовал за ней и сел рядом на диване. Он занимал почти целиком весь диван и одним своим коленом решительно её касался, как будто между ними возникла – и имелась в реальности – близость, которая не вызывала больше смущение от прикосновений.
— Ты же не думаешь вернуться к работе в этой дыре.
Пенелопа нахмурилась.
— Конечно, вернусь.
— Нет, ты найдёшь другую работу и не по ночам.
— Но послушайте его. Это моя работа, я вернусь и ещё как.
— Тебе нравится?
— В каком смысле?
— Это твоя страсть? Твоя тайная мечта?
— Нет, конечно, нет, но не всегда имеется возможность воплотить свои мечты! Работать вышибалой это твоя заветная мечта?
— Нет, и в действительности я буду там работать ещё совсем не долго.
— Я не думала что ты тот, кто верит в мечты.
— Скажем так, меня достали тюрьмы всех видов. Включая и дерьмовую работу с мизерной оплатой.
—Окей, но твой случай другой. Через несколько дней ты уйдёшь. Ты будешь жить под звёздами, в конюшнях, где захочешь. Я должна остаться и работать, нравится мне это или нет.
— Найди другую работу.
— Знаешь, ты просто ненормальный? Думаешь, если бы я нашла хорошую работу, то попала бы в «Well Purple»? У меня нет специальности, я не ходила в колледж, и не думаю, что все только и мечтают меня нанять, и хорошо мне платить.
— Что бы ты хотела делать?
— То, что я хотела бы делать в своей жизни не может быть сделано здесь.
— Что?
Пенни подтянула ноги, свернувшись калачиком на диване. Она на мгновение прикусила губы, а потом пожала плечами.
— Жить в сельской местности. Заботиться о животных, рубить дрова и продавать выращенные на земле продукты, чтобы жить.
На мгновение Маркус молчаливо рассматривал её, как будто пытался переварить это откровение. Наконец он сказал:
— Мне кажется это отличная мечта.
— Да, и как я могу воплотить её? Начну выращивать базилик на пожарной лестнице?
— Нет, найди другую работу, нечто среднее между дерьмом и мечтой.
— В этом районе ничего нет, Маркус. Я уже всё прочесала.
— Это означает, что ты изменишь район для поиска.
— Но послушайте, какой тон! Если я буду вынуждена работать в другом районе, то потрачу большую часть того что зарабатываю для оплаты транспорта, но, прежде всего, мне понадобится целая жизнь на дорогу. Я должна находиться как можно ближе к бабушке, тем более сейчас.
— Я буду отвозить тебя.
— Конечно! Ты меня отвезёшь! И до каких пор? До следующей недели. А потом? Пожалуйста, прекрати эти разговоры, у меня болит голова.
Включила телевизор на первую попавшуюся программу. У неё появилось безумное желание ударить его. Легко ему рассуждать, легко для того, кто через несколько дней уйдёт со своей потрясающей Франческой.
Несколько минут телевизор трещал в полной тишине. Пенни сидела в воинственной позе, согнув в одну сторону ноги и скрестив на груди руки. Внезапно она услышала рядом с собой шорох, и Маркус придвинулся к ней ближе, обняв её за плечи рукой.
— Пенни, я не хочу, чтобы ты вновь возвращалась в «Well Purple», — упрямо повторил он.
— У тебя нет никакого права на это.
— Напротив, я его имею.
Она уставилась на него яростным взглядом.
— Ах, да? С чего бы?
Маркус не ответил. Он исследовал её взглядом вместо того чтобы дать какое-либо объяснение; в тишине, полной кричащих откровений, которые должны быть сказаны. Он протянул другую руку к ней и положил её на щёку, едва задев губы большим пальцем. Он не делал ничего другого – только это лёгкое прикосновение, только этот палец, который одно прекрасное мгновение путешествовал по её надутым губам.
Пенни не поддалась убеждениям и вернулась к нападению:
— Ты выглядишь как засранец. Тебе когда-нибудь это говорили?
— Это фактически моё второе имя.
Она раздражённо выдохнула.
— Напомню, я должна тебе заплатить ещё за две недели. Думаешь, деньги падают с деревьев? Мне странно, что именно ты начинаешь такие разговоры.
Маркус сохранял молчание. Он оставался неподвижен, продолжая обнимать её одной рукой за плечи, а другую, той, что прежде ласкал, положил перед собой, плотно сжав кулак и устремив взгляд в телевизор, где шёл старый черно-белый фильм. Пенни почувствовала укол в сердце, когда поняла, что это вестерн с Джоном Уэйном. Она подумала о бабушке и таинственном Джоне, секрете в её жизни, который обогащался новыми подробностями при каждом рассказе. И она хотела бы позвать её, сказав: «Барби, иди, посмотри, кого показывают по телевизору!»