Неожиданно её озарило – как она будет жить без неё. Одиночество и тишина. Некого любить и никто не будет любить её. У неё не было ни братьев, ни сестёр, ни дядей, никого кроме Барби. Внезапно, она разрыдалась, спрятав лицо на своих коленях.
Она не заметила этого сразу, потому что её разрушала огромная боль от этой зловещей мысли, но только после того, когда икота становилась слабее, поняла что Маркус сжимал её обеими руками. Она оказалась прижатой к его груди, шмыгая носом и наблюдая, как Джон Уэйн держал в руках винтовку, в сдвинутой набок шляпе и с кривой ироничной улыбкой на лице.
— Мы поступим так, — предложил Маркус. — По крайней мере, сегодня вечером ты отдыхаешь. И завтра мы поговорим об этом снова.
— Мы двое, не должны возвращаться, ни к какому разговору, — пробормотала Пенни, растягивая фразу из-за повторяющейся непроизвольной икоты. — Я не понимаю. Тебе вообще не всё равно?
— Я очень переживаю о тебе.
— Я понимаю, что ты хочешь утешить меня после того, что произошло сегодня. Но я ненавижу ложь и даже в такие моменты она невыносима.
— Это не ложь. Я очень беспокоюсь о тебе.
Пенни отстранилась на мгновение, чтобы внимательно на него посмотреть.
— Ты слишком любезен сегодня вечером, я вынуждена выдвинуть тебе абсурдное обвинение, — пробормотала она с грустью.
— Пользуйся моментом, это не будет длиться вечно.
— Маркус, я готова к тому, что всё скоро закончится, мне не нужны предупреждения. «Навсегда» не существует. Скорее возможно существование Санта-Клауса.
— А сейчас хватит думать и говорить. Закрой глаза и немного поспи.
— Я не могу, мне нужно бодрствовать, на случай если позвонят из больницы.
— Я подежурю.
Она осмотрела его в удивлении.
— Ты останешься здесь?
— Ты не хочешь?
— А работа?
— Ты сама заметила, что это не моя мечта работать вышибалой. Если меня уволят, то мне плевать.
— Какая у тебя мечта?
Она почувствовал руку Маркуса, которая нежно гладила прядь её волос.
— Быть свободным, — ответил он. — Но действительно свободным. Идти, делать, владеть, или не иметь ничего. Я устал от цепей. Жить пятнадцать лет в борделе, в прямом смысле, не имея ни минуты покоя. Жить три года в сиротском приюте, несмотря на то, что ты не сирота, просто потому, что твоя мать – шлюха. Жить четыре года в тюрьме и вполголоса огрызаться, чтобы выйти как можно скорее. Это клеймо. Приговор. Теперь я выгляжу свободным, но я не свободен. Я никогда не буду прощён, я навсегда останусь мальчиком, который ударил ножницами мудака и мужчиной, который убил парня. Правда в том, что это я, в конце концов, кровь не лжёт.
— Свобода начинается изнутри, Маркус. И прощение приходит от твоей совести. Дай себе время и прекрати смотреть на себя как на сына проститутки, осуждённого быть негодяем, потому что так запрограммировано в ДНК. Ты говоришь о своей матери только так, но... кем она была на самом деле?
Пенни подумала, что он не ответит ей. Этот вопрос был рискованным. На заднем плане, в наступившей тишине, Джон Уэйн резко вскинул ружье и выстрелил, вскочив на скаку в седло.
Но Маркус продолжил её удивлять.
— Она была простой женщиной. У неё была мечта – стать актрисой. Но не смогла.
— Она любила тебя?
— Думаю да.
— Она определённо любила тебя. Не думай о ней с ненавистью. Вспомни о чём-то хорошем, что вы сделали вместе. Помни только это.
Неожиданно Маркус засунул два пальца в вырез свитера и вытащил из него кожаный шнурок, на котором висело кольцо.
— Это принадлежало ей, — объяснил он, и сердце Пенни дико забилось. — Когда она умерла, у неё оставалось несколько небольших ценностей. Я ничего не взял, кроме кольца. Она носила его с восемнадцати лет, когда уехала из городка, в котором жила, чтобы добраться до большого города в поиске удачи. Кольцо не имеет ценности, но она была очень привязана к нему. Подумай только, но однажды, когда мне было десять лет, она сказала, что я должен буду преподнести его своей невесте. Она использовала эту смешную фразу: «Преподнеси его своей невесте». Она осталась абсурдно наивна.
Пенелопа попыталась представить Франческу с этим кольцом, внимательно глядя на которое, становилось понятно, что оно действительно представляло собой маленькую безделушку для девочек. Это была небольшая серебряная вещичка, что-то вроде изящно свёрнутого крокодильчика, с остатками зелёной эмали вокруг морды, и двумя осколками красного камня вместо глаз. У неё не получалось представить красивую брюнетку, которую она встретила в комнате свиданий в тюрьме с таким ободком на пальце. Скорее она, производила впечатление гигантского крокодила, предназначенного его поглотить.