Проводят реформу люди, а как раз они-то в российских налоговых органах и составляют главную проблему. Основная масса сотрудников Госналогслужбы делится на три группы. Первая – опытные и солидные работники, которые не смогут уже найти себя в частном бизнесе и поэтому держатся за государственную службу, несмотря на мизерную зарплату. Лучший пример здесь -заместитель министра по налогам В. Гусев, который дважды сам возглавлял налоговое ведомство и пережил множество других министров. Вторая группа – прослойка сотрудников, которые не отличаются профессионализмом, но заменить их невозможно по причине отсутствия кадров. И третья – люди "со стороны", пришедшие в налоговую службу решать свои проблемы, причем небескорыстно. Таких людей уволить почти невозможно. Они готовы работать без зарплаты. Так при А. Починке в налоговую службу попала бывший депутат Госдумы и "бизнесжен-щина" А. Жилина, а при Г. Боосе – чуть ли не десяток молодых людей неизвестного происхождения.
К моему удивлению оказалось, что многочисленные сигналы о коррупции до меня не расследовались. Мне в первый же день намекнули, что Госналогслужба – важный инструмент борьбы на будущих выборах и здесь лучше вести себя потише.
Налоговая полиция, которая должна бороться с коррупцией в налоговой системе и имела представителей в нашем здании, несмотря на мою просьбу, никакой конкретной информации о сотрудниках центрального аппарата Госналогслужбы мне не дала. Я продолжал спрашивать и даже пригрозил лишить полицейских помещения в Госналогслужбе, если те будут по-прежнему бездействовать, а не выявлять коррупционеров.
Одной из особенностей Госналогслужбы был катастрофически низкий уровень зарплаты сотрудников, что приводило к отсутствию стимулов в работе, большой текучести кадров и коррупции. Зарплата в Госналогслужбе была ниже, чем в любом министерстве и в налоговой полиции. Даже заложенные в бюджете деньги не выплачивались в полном объеме. А сотрудники должны были собирать миллиарды.
Я сразу предпринял усилия по исправлению ситуации. Были разработаны проекты новой системы стимулирования работников налогового ведомства. Мы рассматривали следующие варианты оплаты труда: в виде процента от штрафов; в виде процента от общего сбора налогов; в виде процента от превышения сбора налогов над предшествующим или плановым уровнем. Главное, надо было заинтересовать всех сотрудников, и при этом не оставить конкретному работнику в отношениях с конкретным налогоплательщиком возможности "договориться" (чтобы избежать искушения взяткой).
Премьер-министр С. Кириенко вроде бы с участием отнесся к нашим предложениям, но большая часть правительства отреагировала на них едва ли не с возмущением. Особенно меня удивило непонимание двух бывших "яблочников" М. Задорнова (министр финансов) и О. Дмитриевой (министр труда), которые как экономисты должны были бы почувствовать перспективность нашего проекта. Однако О. Дмитриева заявила, что наши предложения напоминают ей "феодальную систему кормления".
Я пытался объяснить членам правительства, что Госналогслужба собирает деньги в том числе и на выплату их зарплат, что без успешного сбора налогов не будет работать ни одно министерство. Я даже сказал, что скоро российское правительство будет сидеть в пределах Садового кольца, как сидело советское правительство в 1991 году – без денег и без власти. Все было тщетно.
Выше я уже говорил, что еще в 1993 году выступал против создания обособленной налоговой полиции. Время подтвердило мою правоту. Только несведущий человек не понимает, что существование двух автономных ведомств со сходными задачами наносит вред делу сбора налогов. С момента создания налоговой полиции налоговые поступления в реальном измерении неуклонно снижались. Процветает двойной счет достижений и взаимное недоверие между полицейскими и налоговыми инспекторами. Практически все налоговые работники считают налоговую полицию сборищем бездельников.
Накопилось много вопросов к полиции по количеству расследований налоговых преступлений, по поводу странной реализации арестованного имущества и т. д. По мнению бизнесменов, которым в данном случае вполне можно доверять, в налоговой полиции существенно больше коррупционеров, чем в налоговой службе.
В налоговой полиции в 1998 году было более тридцати восьми тысяч сотрудников, причем две трети из них – офицеры в звании старше капитана, включая около ста двадцати генералов. Вместе со ста восемьюдесятью тысячами налоговых инспекторов (четыре пятых из них- женщины с мизерной зарплатой) это дает колоссальную цифру. У нас самая большая налоговая армия в мире и фактически нулевой результат.
Я сразу стал выступать за создание Министерства доходов в составе Госналогслужбы, налоговой полиции и Комитета валютно-экспортного контроля (ВЭК). Наше реформаторское правительство меня не поддержало. Г. Боос при Е. Примакове добился большего в реализации этой моей идеи. Правда, фактически Госналогслужбу лишь переименовали в Министерство налогов, не придав ему существенно больших функций.
Главный аргумент против объединения налоговых служб заключался в том, что налоговая полиция является силовым ведомством и несовместима с чисто гражданской инспекцией (много говорилось также о военном статусе сотрудников, о наличии аппарата следствия и т. д.). На мой взгляд, это надуманный предлог. В других странах можно, а у нас нельзя. Нигде, кроме Италии, службы, подобной налоговой полиции, вообще не существует. Повсеместно силовыми ведомствами, включая министерства обороны, руководят гражданские лица. Нет никаких причин, по которым нельзя иметь соответствующие специальные подразделения в рамках одного ведомства (как, например, Казначейство в рамках Минфина). У нас же генералы могут возглавлять все что угодно (от Администрации Президента до областей-губерний), а гражданских лиц дискриминируют.
На деле, лишив налоговую службу возможности проводить расследования и добывать улики, власти произвели преднамеренную "кастрацию" всей системы сбора налогов. Иначе как сознательным вредительством это назвать нельзя.
Однажды был и такой случай – мне в руки попала аналитическая записка, подготовленная юристами самой налоговой полиции. По сути дела, там меня обвиняли, едва ли не в государственной измене, которая заключалась в преступных попытках заставить налоговую полицию работать. Не больше и не меньше. Я вызвал начальника этого департамента, показал ему записку и прямо спросил: "Вы меня считаете пособником преступников, мешающим бороться с правонарушениями, и изменником Родины?"
Он смутился – понятно было, что он в данном случае простой исполнитель чьего-то заказа. Тогда я приказал ему отправляться к себе и готовить бумагу о целесообразности объединения инспекции и полиции, что он и сделал. К сожалению, довести эту работу до конца так и не удалось.
Помню, как еще в 1993 году я дал директору налоговой полиции С. Алмазову задание провести расследование и выявить хотя бы несколько известных людей, злостно уклоняющихся от уплаты налогов.
Я тогда сказал буквально следующее: "Поймайте мне одного политика, одного крупного бизнесмена, одного видного чиновника, одну рок-звезду и одного профсоюзного деятеля – и миллионы других людей будут нормально платить налоги". Именно так было во многих странах при схожей ситуации с утаиванием доходов.
Нужно было наказать ряд особенно наглых нарушителей из числа известных всей стране лиц, чтобы подать другим пример. В 1998 году я спросил, как выполняется мое поручение. В ответ я получил фразу типа: "Мы продолжаем работать".
Еще одно любопытное воспоминание. Обдумывая, как повысить эффективность налоговой полиции, я стал анализировать требования к их физической подготовке. Понятно, что большинство старших чинов не выдержало бы переэкзаменовки с кроссами и отжиманиями -много "пузатых" офицеров отправилось бы на пенсию. Перспектива такой переэкзаменовки их очень напугала, так что я думаю, руководство налоговой полиции сыграло не последнюю роль в политической кампании против меня в 1998 году.