— Да? Ну тогда он — жалкий тщедушный хлюпик. [Смеется.]
— Чем он болен?
— Не может нормально дышать. По-моему, у него сильная аллергия. И вообще он какой-то мелкий.
— Со зрением проблемы есть?
— Понятия не имею.
— Другие заболевания?
— Не замечала. Однажды, правда, у него по всему телу высыпала крапивница. В больнице сказали, что это реакция на кодеин. Я давала ему лекарство с кодеином.
— Аллергия на кодеин, понятно. Что еще вы можете рассказать о его жизни?
— Даже и не знаю. Вроде уже все рассказала. Какое-то время назад он выучился читать. Скорей всего его намастырил один из моих приятелей. Когда Винни плохо себя чувствовал и не мог играть, я давала ему карандаш и бумагу, и он лежал в постели, все писал и писал там чего-то часами подряд. А потом я увидела ваше объявление, и он поступил в вашу школу… Больше ничего такого с ним не было. Может, он у вас начнет звезды хватать с небес.
— Вспомните еще какие-нибудь важные события в его жизни?
— Не-а.
— Расскажите, пожалуйста, об отце Винсента.
— Прям и не знаю, что сказать.
— Винсент видел своего отца?
— Ох, черт, нет, конечно. Я и сама-то видала его один разочек.
— У Винсента есть отчим?
— Ага, только он его не помнит. Муштак бросил меня, я и глазом моргнуть не успела.
— Опишите, пожалуйста, ваши отношения с Винсентом.
— В каком смысле?
— Вы с ним близки?
— Ну да, близки. То есть у меня четверо ребятишек и пятый на подходе. К Винни я отношусь так же, как к остальным.
— Вы часто ругаете его?
— Да вроде нет.
— Как бы вы охарактеризовали ваш стиль воспитания: властный или демократичный?
— Вся власть у меня. Я спуску не даю. Либо он делает как ему велено, либо…
— Либо что?
— Либо… либо!
— Назовите ваш род занятий.
— Домохозяйка.
— У ваших родственников наблюдались психические расстройства?
— Не знаю. Кажется, у моей матери было не все в порядке с головой, но я не имею к ней никакого отношения.
— В вашей семье случались самоубийства?
— Угу. Мой отец покончил с собой, когда я была маленькая. По-моему, дед тоже свел счеты с жизнью.
— Случаи гомосексуализма?
— Уф-ф, нет.
— Винсент когда-либо примерял ваши платья, пользовался вашей косметикой?
— Мой сын — не педик!
— Хорошо, хорошо, не спорю.
— Если вы мне не верите, посмотрите мои журналы. У всех девиц на картинках губы аж синие, до того он их обслюнявил. Его уже сейчас тянет к бабам — правда, правда.
— Прекрасно. Вы предвосхитили мой следующий вопрос.
— Пред… что?
— Винсент сильно интересуется женским полом?
— Еще как! Думаю, это все, что его интересует, кроме музыки и писанины.
— Понятно. А что вы скажете о социальных навыках Винсента?
— Ничего.
— Вы замечали, что он предпочитает уединение?
— Да. Он скорее будет коситься на братьев и сестру со стороны, чем играть с ними. Чаще всего он околачивается во дворе со своей псиной.
— Отлично. На сегодня вопросов больше нет. Спасибо, что уделили мне время.
— Вы его берете?
— Винсент подходит нам по всем критериям, но сначала я должен встретиться с вами и с ним лично. Я бы хотел посмотреть, как он живет, и забрать с собой образцы его работ. Кроме того, мне нужно взять на анализ кровь и кал Винсента.
— Что за глупость!
— Послушайте, я не совсем обычный менеджер, но, мне кажется, у нас все получится, потому что ваш сын — неординарный ребенок. Наша с вами задача, миссис Джайпушконбутм, сделать так, чтобы он оставался собой и мы могли бы развить все его таланты.
— Зовите меня Вероника. Так когда вас ждать?
14
Крэмден, штат Иллинойс — городок, где Винсент провел детство, — располагался в самом сердце бестолковых земель Среднего Запада. Позднее я шутил, что мне пришлось воспользоваться машиной времени и прыгнуть назад, чтобы попасть за пределы города, в ту глушь, где он жил. В моей шутке была доля правды. Чем дальше я ехал по отвратительно узкой проселочной дороге, тем глубже забирался в прошлое. Через десять миль стало заметно главенство природы над человеком: постройки начали уступать место полям, рощам и лугам, где лениво паслись коровы. Через двадцать миль последние следы цивилизации исчезли, и окрестности, по которым ехал мой черный «линкольн-таункар» вполне можно было считать доисторическими. Я вспоминаю дорожку, ведущую к дому Винсента, и вижу в переднем дворике замызганный надувной бассейн. Он представляется мне священным местом, откуда самонадеянное, амбициозное существо однажды выбралось, чтобы заняться неблагодарным делом — вершить историю.