— С вами я разберусь позднее, — сказал Прормпс, — а сейчас необходимо найти Винсента.
Я попросил дворецкого подать мою машину. Прормпс вызвал охрану и велел прочесать окрестности.
— Можно мне домой? — жалобно прохныкала Вероника.
— Да, — разрешил Прормпс. — Оденьтесь, мой водитель вас отвезет.
— У меня своя машина.
— Я настаиваю. Вы слишком расстроены, чтобы садиться за руль.
— Как скажете, — согласилась Вероника и шмыгнула в дом.
— Наконец-то мы ее нашли, — сказал Прормпс. — Меня бесила мысль о том, что человек, посвященный в нашу тайну, разгуливает неизвестно где.
Дворецкий вывел из гаража мою машину и подъехал на ней к парадному крыльцу.
— Позвоните, если разыщете Винсента, — инструктировал меня Прормпс. — И заставьте его молчать. Нельзя, чтобы наши действия стали известны прессе. Я положил на эту компанию слишком много сил и не допущу, чтобы все рухнуло, еще не начавшись. Если поймете, что Винсент собрался передать информацию в СМИ, не стесняйтесь, пригрозите ему как следует.
— Я не намерен ему угрожать.
— Тогда пригрозите ему от моего имени. Ваша карьера тоже под ударом. Он в состоянии нанести вред всем нам. Из нас сделают вселенских мерзавцев, и нам уже никогда не отмыться.
Я молча сел в машину, резко нажал на газ и уехал прочь с вечеринки — последней вечеринки в моей жизни.
131
Винсент как сквозь землю провалился. Я исколесил все дороги вокруг поместья, заглянул к нему на квартиру, объехал его излюбленные бары. Около полуночи я вернулся в дом Винсента и уселся на пороге его квартиры. Прождав два часа, я оставил в двери записку с просьбой позвонить мне и уехал.
Назавтра я с раннего утра принялся ему звонить, но ни на один из десяти звонков Винсент не ответил. Моника предположила, что он мог поехать к матери. Я нашел адрес Шерилин Тандерхарт в телефонном справочнике.
Маленький домишко Вероники находился в захудалом квартале. Газон перед домом давно зарос. Откинув легкую противомоскитную сетку, я обнаружил, что передняя дверь приоткрыта.
Я постучал. Никто не отозвался. Я распахнул дверь и крикнул «Эй!», затем вошел и увидел Винсента, который сидел на полу у облезлой рождественской елки перед окровавленным телом матери, прижимая к своей груди ее безвольно повисшую руку.
Зрелище было душераздирающее. Поэт, названный одним из своих великих собратьев «самым непоэтичным из всех творений Господа»[6], держал в руке руку той, которую другой гениальный стихотворец назвал «самым поэтичным созданием на свете» — «прекрасной женщины, умершей во цвете лет»[7].
132
— Господи Боже, — пробормотал я, заметив разметанные по дивану кусочки мозга и брызги крови на стенах. Вероника лежала на полу с простреленным виском. Поверх одежды на ней была моя куртка.
Винсент поднял глаза. Скорбь на его лице медленно сменилась яростью. Он отпустил руку матери, одним прыжком вскочил на ноги и бросился на меня с кулаками.
Прежде чем я успел прикрыть лицо, Винсент ударил меня в глаз, а потом принялся молотить по голове. Я скорчился на полу.
— Прекрати! Прекрати!
— Ты, ты это сделал! — ревел Винсент, нанося беспорядочные удары мне по рукам.
— Нет! Клянусь, не я! Пожалуйста, хватит.
Винсент перестал меня избивать и перекатился на спину. Тяжело дыша, он лежал на засыпанном пеплом ковре и глядел в потолок. Его белая рубашка была испачкана кровью.
— Клянусь, я не убивал Веронику, — сказал я, усаживаясь рядом с ним. — Не считай меня чудовищем.
— Кто-то же это сделал, — сказал Винсент.
Я похолодел. Двое людей, которых я знал, убиты в течение двадцати четырех часов.
— Боже милостивый, — воскликнул я. — Надо позвонить Монике.
— Зачем? — спросил Винсент.
Я вытащил из кармана брюк мобильник и стал лихорадочно набирать номер.
— Нужно сказать ей, чтобы она покинула квартиру.
— Почему?
— Потому что мы с тобой — следующие на очереди.
133
— Алло? — сняла трубку Моника.
— Уходи из квартиры, — приказал я. — Потом все объясню. Просто уходи оттуда как можно быстрее.
— Здесь был какой-то человек, — всхлипнула Моника, — в маске и с пистолетом. Он только что ушел. Рыскал по всей квартире, а потом убрался. Я вызвала полицию и пыталась дозвониться до тебя, но набирала не тот номер, потому что мне страшно и…
— Моника, живо собирай чемоданы. Нам с Винсентом грозит серьезная опасность, мы должны уехать из города, поняла?