Уже год и три месяца я работаю над другой книгой, которую предварительно назвал «Пытка для гения». Будет ли она опубликована, не знаю; главное для меня — ее закончить. Вы читаете эти строки — значит книга издана, если только вы не литературный агент или редактор и судьба моей рукописи зависит именно от вас. Факт издания книги стал бы для меня приятной неожиданностью, так как скорее всего раскупаться она будет плохо. Благодаря сочетанию смешного и грустного, комедии и драмы, глубокомысленности и непритязательности мое произведение трудно адресовать определенной читательской категории, а посему публикация может оказаться коммерчески рискованной. Блестящие творения Винсента Спинетти продвигали на рынок менеджер и агент с хорошими связями; в отличие от него мои интересы представлять некому. Агента, который продал права на «Жизнеописания знаменитых творцов II», я уволил. Поначалу он был моим единственным другом, потом я его возненавидел.
Напомню читателям, что все шестеро из тех, кто знал о необычных методах вдохновления Винсента, много лет назад письменно обязались хранить в тайне суть проекта до тех пор, пока жив хоть один из его участников. Действующие лица этой книги, включая меня и Винсента, уже умерли, в противном случае вы бы не узнали об их успехах, слабостях и причудах, ведь эта книга не могла быть легально издана. Таким образом, даже если моя рукопись будет опубликована (в чем я сильно сомневаюсь), ко времени ее появления на полках книжных магазинов мой прах уже истлеет.
Но пока что я еще дышу.
За последние шестнадцать лет я превратился в аскета. Это заметно и по моему внешнему виду: у меня строгая осанка, контактные линзы я сменил на очки в металлической оправе. Мои волосы поседели, я больше не зачесываю их назад и аккуратно укладываю набок. Я по-прежнему ношу костюмы, даже если не выхожу из номера. Иногда я надеваю костюм-тройку, оценив удобство такого предмета одежды, как жилет.
Все свое время, свободное от работы над рукописью, я отдаю чтению. Я читаю старые книги ушедших писателей, часто перелистываю Шпенглера и Манна, а если есть настроение — стихи Эдвина Арлингтона Робинсона. Я не хожу в кино и не смотрю телевизор, у меня нет стереопроигрывателя.
Я не улыбаюсь. Я разучился улыбаться. Я даже не хмурюсь. Мой рот просто находится на положенном месте. Он много зевает. В заведенное время я ложусь спать. Это мое единственное удовольствие. К сожалению, я всегда просыпаюсь.
Я больше не произношу слово «здравствуйте», говорю только «до свидания», зачастую невпопад. Я не утруждаю себя общением с людьми. Вопросы типа «Как поживаете?» или «Как дела?» я не удостаиваю ответом. Я вообще не выношу подобных вопросов.
Меня уже ничто не волнует. Мне все опротивело. Мое сердце остыло. Окаменело. Даже любовь к Монике в нем умерла.
Я ем, чтобы жить. Поначалу, осев в Лондоне, чтобы жить, я пил. Во время одного из запоев, совпавшего с острым приступом депрессии, я выкинул злую шутку. Просмотрев раздел тематических объявлений в газете, нашел телефон художника, искавшего работу, позвонил ему, представился владельцем бара и спросил, не согласится ли он расписать в нем стены. Я дал ему адрес реально существующего бара и назначил там встречу на следующий день. Я умолчал о том, что это убогое заведение — излюбленное место сбора махровых гомосексуалистов. Молодой художник так обрадовался заказу, что мне стало невероятно стыдно за свою выходку. Я представил, как он входит в бар, держа под мышкой папку с образцами работ, с изумлением видит вокруг себя танцующих мужчин в кожаных штанах и, заливаясь краской, понимает, что его обманули. Вскоре после этого я бросил пить и начал писать.
Я смирился с одиночеством. Я привык к саднящему чувству печали. У меня есть пистолет, но не хватает смелости им воспользоваться. Моя жизнь заключается в работе, и моя работа почти завершена.
149
В фильмах, особенно в комедиях, развязку сюжета часто показывают при помощи простого приема: за кадром звучит бодрая песня, а судьба каждого героя описывается в коротких титрах: одно-три предложения, и зрителю все понятно. Ранние примеры фильмов с такой концовкой — «Зверинец» и «Быстрые перемены в школе Риджмонт-Хай». Признаюсь, я тоже нахожу определенное удобство в использовании этого приема.
Убийцу Вероники Джайпушконбутм не нашли. Ее похоронили как нищенку. На похороны никто не пришел.