Мне известно, что до отчисления из колледжа вы изучали историю. Вот вам напоследок информация к размышлению: а что, если бы Адольф Гитлер все-таки состоялся как живописец, которым всегда мечтал стать? О, какой мощью обладает искусство; сколько смертей и трагедий в свое время мог бы предотвратить хороший агент или менеджер!
Клянусь вам, моя цель — сделать мир лучше. Пожалуйста, помогите мне в этом.
Конфиденциально,
Фостер Липовиц
P.S. Если вы откажете умирающему старику в поддержке его проекта, убедительно прошу молчать о том, что вы узнали. В противном случае последствия могут быть непоправимы.
Письмо, отправленное мне Фостером Липовицем
31
Я позвонил Силвейну и сказал, что принимаю предложение. До меня дошло: если я сейчас упущу эту экстраординарную возможность, мне не останется ничего иного, кроме как искать настоящую работу, постоянно переписывать свое резюме и вести серенькое существование. Я не хотел, чтобы моя жизнь свелась к бесконечным выплатам кредитов, а мечтал заниматься чем-нибудь значительным. После письма Липовица я понял, что серьезных причин для отказа от работы у меня нет. За исключением моральной стороны дела.
Я поставил Силвейну одно условие: никогда не требовать, чтобы я совершал в отношении моего подопечного какие-либо действия, результата которых так или иначе не испытал на себе. В свое оправдание я провел аналогию с полицейскими: во время учебных тренировок их заставляют распылять себе в лицо слезоточивый газ, дабы они знали, какую боль причиняют жертвам.
Силвейн передал мои слова остальным посвященным в тонкости проекта — Липовицу, Ричарду Резнику и Дрю Прормпсу. Резник, миллионер и бессменный адвокат Липовица, также испытывал жгучее недовольство состоянием сферы развлечений. Прормпс был директором по маркетингу «Ай-Ю-Ай-Глоуб-Тернер»; Липовиц сам назначил его на должность вице-президента «Нового Ренессанса». Все трое согласились с моим условием.
К несчастью для Вайноны, когда-то у меня была собака, и ее сбила машина.
32
Одно из моих самых ранних воспоминаний — раздумья о смерти, которые посетили меня во время семейной поездки в автомобиле. Мать, отец, брат и я в тесной машине ехали по федеральной автомагистрали в Диснейленд, и, глядя в окно, я представлял себе, что произойдет, если кто-то из них, а то и все сразу умрут. Кажется, мне сказали: «Харлан, ты чего-то совсем притих», но я не мог освободиться от этих мыслей и нагнал на себя жуткую тоску.
Смерть для меня — нечто колоссальное. Ее не обойти, не объехать, от нее никуда не деться. Она больше любой вещи или понятия и в два раза огромней, чем жизнь. Смерть незаметно управляет каждым движением и зверя, и человека. И тот, и другой всю жизнь борются со смертью. Им суждено насладиться лишь крошечной частичкой материального мира, потому что смерть сужает время и пространство. Религии возникли для того, чтобы оправдать смерть, превознося загробную жизнь. Смерть есть конечный предел, но она же способна служить сильнейшей мотивацией.
Узнав, что Винсент отнюдь не испытывает моего благоговения перед смертью, я обеспокоился. Маленький хитрец притворялся, что ее нет вообще. Он играл со смертью, совсем как сценаристы «Жажды крови».
Начиная со второго года обучения Винсента в академии, я поддерживал тесный контакт с его преподавателями и раз в неделю разговаривал с ним по телефону — звонки из Сент-Луиса в Кокомо оплачивались за счет «Нового Ренессанса». Я интересовался у Винсента, что он проходит, что пишет и особенно — как идут его личные дела. Преподаватель стилистики отметил, что Винсент уже сейчас обладает хорошо развитыми навыками сочинительства и уверенно владеет такими приемами, как ирония и символизм. При этом учитель обратил мое внимание на тот факт, что практически все рассказы Винсента заканчивались одинаково: главный герой умирает забавной или нелепой смертью.
Винсент сочинил рассказ о говорящем карандаше, который отравился свинцом. В другом его рассказе индюшка умерла от голода в День Благодарения. Незадолго до Рождества Винсент написал историю о елочной игрушке — стеклянном мальчике, который отрастил длинные волосы в надежде, что его примут за ангела и поместят на верхушку елки. Люди же, наоборот, посчитали, что он стал похож на девчонку, и сняли с елки совсем. Тогда мальчик-игрушка покончил жизнь самоубийством и превратился в настоящего ангела по имени Долдон-Купидон.