Передавая указания от имени своих боссов, Силвейн убедил меня, что я обязан преподать Винсенту серьезный урок, касающийся величайшей темы на свете. Страдающий гений уже сейчас должен узнать, что такое смерть; отсутствие такого опыта может очень плохо сказаться как на нем самом, так и на его будущей аудитории.
33
— Как ты собираешься это сделать? — спросила Вероника, которая со времени нашей последней встречи добилась-таки желаемого и умертвила плод в своем чреве. Сейчас она была блондинкой с короткой стрижкой.
Я извлек из кармана маленький белый конвертик с порошком.
— Оксид мышьяка.
— Это что такое?
— Крысиный яд. Самый чистый способ.
— Я не хочу, чтобы ей было больно.
— Я как следует размешаю его с кормом. Можешь сама, если хочешь.
— Нет уж. Черт побери, и почему тебе приспичило отравить псину, когда на носу Рождество? Считай, праздник испорчен.
— Собаку должен обнаружить Винсент, а он вернется из школы через два часа. Кроме того, близость Рождества усилит эффект, согласна?
— Не знаю.
— Прости, мне так приказано. Ты обещала помогать, Вероника.
Я вспомнил об одном дешевом приеме, который используется в кинофильмах, особенно в боевиках, чтобы заставить зрителя проникнуться сюжетом. Расстреляй ты хоть пятьдесят человек из автомата или обрушь целое здание, полное людей, — публике хоть бы хны, но равнодушно смотреть на смерть маленького умного песика не сможет никто. И почти всегда, к облегчению зрителей, в конце концов собака остается жива.
— Ладно. Вот ее плошка.
Вероника передала мне миску, и я быстро смешал порошок с собачьими консервами, тщательно размяв их ножом и вилкой в отравленную бурую массу.
— Вайнона, скорей сю-уда!
Вайнона неторопливо, с достоинством притрусила в кухню и облизнулась. Чтобы не видеть неприятного зрелища, Вероника с детьми собралась в универсам.
— Когда Винсент придет, ему нужно будет с кем-то поговорить, — сказал я ей.
— Вот и поговори, — бросила она.
— Я поговорю с ним позже, а сейчас мне надо уходить. Винсент — умный мальчик, он может что-нибудь заподозрить.
— Я не собираюсь здесь оставаться и смотреть, а дети — тем более.
— Понимаю.
Вероника подхватила терьера на руки и прижала к груди.
— Я люблю тебя, Вайнона. Прости, малышка. — Чмокнув собаку, она опустила ее на пол. — Пока, Харлан. Дверь не запирай, ага?
— Хорошо. Извини.
— Не забывай присылать чеки!
Я поставил собачью миску на липкий кухонный линолеум. Вайнона устремила на меня взор лучистых глаз, словно благодаря за угощение, и принялась уплетать последний в своей жизни ужин. Она хватала куски так, будто ее не кормили неделю.
Не знаю, что есть и как выглядит Сущность, именуемая Господом; в моем воображении Он — это гигантский вращающийся шар света, излучающий равные количества тепла и холода. По мере того как отравленные консервы исчезали в собачьей пасти, я представлял, как эта совершенная сфера все сильнее и сильнее удаляется от меня, превращается в точку, затем в крохотную искорку, и вот ее нет совсем.
Я видел, как собака билась в конвульсиях, видел ее расширенные глаза. Когда Вайнона содрогнулась в последний раз и затихла, я положил ее обмякшее тельце под рождественскую елку и вышел, оставив дверь незапертой, как велела Вероника.
IV. БРИТНИ
34
Летом, после того как Винсент закончил третий год обучения, Вероника произвела на свет пятого ребенка, умственно неполноценную девочку по имени Бритни. Винсенту к тому времени исполнилось девять, он уже был очень начитан, умело писал подробные рецензии на фильмы, прослушал все песни «Битлз» и каждую из них проанализировал.
Я по-прежнему звонил ему раз в неделю. После смерти любимой собаки жизнь Винсента текла ровно, пока одним августовским вечером он не увидел, как его мать корчится на полу, и позвонил в службу спасения. «Скорая» немедленно увезла Веронику в больницу. Когда я позвонил, Винсент, его сестра и братья не видели матери уже три дня и питались только тем, что осталось в доме, — творогом и фруктовыми рулетами.