— Мне нравится, что слезы такие соленые, — сказала Рэйчел, отлично зная, что на следующий день бросит меня.
4
Но в тот день с Винсентом я сдержался. Он просто не позволил мне расплакаться, наоборот, насмешил до колик, распевая йодлем, словно маленький альпинист из телеигры «Хорошая цена». Он терся о мои ноги, как котенок, выделывал разные коленца и в конце концов меня успокоил. Я взял себя в руки, принял подобающее выражение и вошел в роль менеджера.
Предполагалось, что Винсент должен воспринимать меня как опытного наставника, занимающего важное место в его жизни, взрослого, который всегда рядом, которого нужно слушать и слушаться. Я оделся соответствующим образом: отцовская куртка свободного покроя — с заплатками на локтях, белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, простой темный галстук, который я по привычке ослаблял у ворота, серые слаксы и редко видевшие щетку черные туфли с мелкими рядами дырочек. Несмотря на всю нелепость затеи, я был обязан излучать вид утонченного профессионала.
Даже в двадцать восемь я бы с удовольствием оделся в линялые джинсы и футболку, но для этой работы постарался придать себе изысканный вид, нечто среднее между щеголеватостью и небрежной урбанистической элегантностью. Я уже начал лысеть и намеренно подчеркивал линию лба с помощью прически. Каштановые волосы, которые я тщательно зачесывал назад, на лбу росли своеобразным треугольным выступом и служили неотъемлемой деталью моей наружности. Мое угловатое тевтонское лицо с резкими чертами было всегда чисто выбрито. Крупные торчащие уши и острый нос придавали мне легкое комическое сходство с Джорджем Клуни. Свою, мягко говоря, «привлекательную уродливость» я компенсировал определенным стилем.
Однако мой внешний вид не имел особого значения, потому что Винсент его не замечал. Впрочем, он не обращал внимания и на то, как выглядел сам.
— Винсент, ты понимаешь, о чем я написал тебе в письме?
— Да, — ответил он, уселся на диван и взял на руки щенка, маленького коричневого терьера, как две капли воды похожего на Тотошку из «Волшебника страны Оз».
— Так что я там написал?
— Ты написал, что все будут меня обижать, и мне будет грустно.
— Точно. А я помогу тебе стать великим писателем и сделаю так, что твои произведения разойдутся по всему свету, договорились? Хотя сразу предупреждаю: тебе придется несладко. Гарантирую суровые деньки.
Винсент посмотрел на меня и кивнул, не переставая поглаживать брюшко терьера. Однажды он напишет песню об этой собаке, песня возглавит хит-парады, но все будут думать, что речь в ней идет о женщине.
— Послушай, — продолжил я. — Если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, так и скажи. Просто скажи, чтобы я ушел прямо сейчас, и я уйду. Без меня ты проживешь нормальную, тихую жизнь.
Винсент молча гладил собаку.
— Мне уйти? — спросил я после затянувшейся паузы.
— Нет.
— Почему?
— Ты добр ко мне.
— Неправда. Ты только что прочел письмо. Оно ведь совсем не доброе, правда?
— Никто раньше не писал мне писем.
— Ну, мне тоже никто не пишет. Не знаю, кто еще, кроме меня, по старинке пишет письма на бумаге.
— Почему?
— Во-первых, есть электронная почта, а во-вторых, это никому не интересно.
— Я и по электронной почте ничего не получал.
— Невелика беда. Терпеть не могу электронные письма. Я вообще перестал пользоваться электронной почтой.
— Почему?
— Причин много. Больше всего я бесился, когда в моем ящике лежало по пятьдесят непрочитанных сообщений, а потом оказывалось, что сорок девять из них — «спам», почтовый мусор, и почти во всех письмах написаны самые настоящие гадости. Нет, ты точно не хочешь, чтобы я ушел?
На меня уставились две пары щенячьих глаз, обычное выражение лица Винсента — тревожное и печальное. На протяжении всей его жизни люди будут задавать вопрос: «Винсент, с тобой все в порядке?» и слышать в ответ недоуменное: «А что?»
— Я тебе не нравлюсь? — спросил он.
— Еще как нравишься, черт возьми! Я просто охрене… то есть, я хотел сказать, балдею от тебя.
Винсент засмеялся и закрыл ладошками уши терьера. Я и не сознавал, каким порой бываю вульгарным и грубым, пока не очутился в присутствии ребенка, равно как не сознавал, насколько часто говорю о смерти, до тех пор пока мне не пришлось присутствовать на похоронах.
— Дело в том, Винсент, что ты блестяще одарен, и я хочу использовать каждую частичку твоей одаренности, чтобы ты мог помочь людям, огромному количеству людей. С твоей помощью они будут развлекаться, не становясь при этом глупее. Вот для чего создан «Новый Ренессанс». Однако способы, которые мы применим, чтобы воспользоваться твоими талантами, совсем не шуточные. Тебе не придется веселиться.