38
Вероника попросила, чтобы зашел я, и Винсент заметно огорчился. Угрюмая медсестра отвела меня в палату. Вероника выглядела измученной и бледной, но по-прежнему ослепительно красивой. Теперь у нее были длинные волнистые кудри каштанового цвета с отдельными высветленными прядями.
— Кто там? — простонала она.
— Вероника, привет. Как ты себя чувствуешь? — сказал я.
— Пока действуют обезболивающие — хорошо, — слабым, неровным голосом ответила она и испуганно обвела палату мутным взором.
— Я привел детей. Они за тебя волновались, по крайней мере — один из них.
— Ты видел Бритни?
— Кто это?
— Новорожденная.
— Нет.
Вероника попыталась посмотреть мне в глаза и замотала головой, словно проглотила горькую микстуру.
— Она такая безобразная, такая уродливая. Когда ее принесли, я расплакалась. Я не хотела брать ее на руки, просто не смогла взять. Я не хочу ее видеть, прикасаться к ней. Мне не нужна такая страхолюдина!
— Нечего было сидеть на наркотиках во время беременности.
— Я думала, она умрет.
— Может, и умрет, — утешил Веронику я.
— Что мне с ней делать? Она даже на человека не похожа.
— Ты породила чудовище.
— Заткнись, козел!
— Извини, Вероника. Не знаю, что тебе сказать. Ты загубила жизнь ребенка еще до того, как она началась. Не жди от меня сочувствия.
— На кой черт мне твое сочувствие! У тебя что ни слово, то насмешка над серьезными вещами.
— Тогда зачем ты меня позвала?
— Сама не знаю. Ах да, я хотела кое о чем тебя спросить. Подойди сюда. — Вероника пальцем показала на свою кровать. Приподнявшись на локтях, она напустила на себя томный вид и заплетающимся языком спросила: — Почему ты меня не трахнул?
— Что?
— Почему ты не трахнул меня там, в отеле?
Я расхохотался, однако, увидев, что она совершенно серьезна, оборвал смех.
— Потому что счел это неправильным.
— Почему?!
— По многим причинам. Начнем с того, что ты — мать Винсента.
— Ну и что?
— Зачем ты докапываешься?
— До тебя никто не отказывался.
— Вот тебе и еще одно объяснение. Пойду приведу детей.
— Нет!
— Ты не видела их несколько дней.
— Я не хочу их видеть! Не хочу, чтобы они видели меня! Мне все надоело! — Вероника стукнула кулаками по постели.
— Может, хватит?
— Ты не видел, что из меня вылезло! Страшилище! Я чувствую себя грязной! Я хочу, чтобы ее не было, не было, придурок! Меня тошнит от всего этого!
В палату стремительно вошла пухлая белокурая медсестра с вышитыми на блузке медвежатами.
— Что случилось? — осведомилась она.
— Истерика, — сообщил я.
— Дерьмо! Дерьмо-о! Ч-черт, я по уши в дерьме! — выла Вероника.
— Сэр, я вынуждена попросить вас уйти, — сказала сестра, готовя шприц.
— Нет-нет, нет, нет, нет! — запричитала Вероника. — Не прогоняйте его! Со мной все в порядке. Я буду вести себя хорошо. Я буду умницей.
— Вам пора принимать укол.
— Ну и делайте, только пусть он останется.
Вероника с жеманным видом приняла инъекцию успокоительного.
— Можно он останется? — соблазнительно надув губки, спросила она.
— Ну хорошо, еще пять минут. Вам нужно отдохнуть. А вы, — обратилась ко мне сестра, выходя из палаты, — не давайте ей разволноваться.
— Я хочу переехать, — сказала Вероника, притихшая и подавленная.
— Прямо сейчас?
— Да. Я хочу перебраться в Калифорнию.
— Зачем? Дай-ка угадаю — ты намерена стать актрисой. Или пройти стажировку в искусстве владения язычком?
— Начну все заново. Не хочу застрять здесь на всю жизнь. Ты мог бы отправить меня туда и использовать это против Винсента. Он не перенесет разлуки.
— Как насчет остальных детей?
— А что насчет детей?
— Заберешь их с собой?
— Да, если ты оплатишь переезд и все остальное.
Я задумался.
— Нет, это чересчур. Будем считать, в тебе говорят транквилизаторы.
— Это я говорю. Транквилизаторы не разговаривают.
— Поспи. И будь добра, позаботься о детях.
— Харлан, ты все же поразмысли. Калифорния, новое начало. Мисс Вероника, не оставите ли свой автограф у меня на щиколотке? Ах, конечно.
Продолжая бессвязно лопотать, Вероника заснула. Судя по бормотанию, ей снились кинокошмары с дрянной музыкой и скверными диалогами.