Я регулярно интересовался творчеством Винсента, но он всякий раз говорил, что не имеет возможности писать в должном объеме. Работа отнимала почти все его время, и после пяти часов вечера он возвращался домой совершенно без сил. Мы договорились, что с началом учебного года он бросит работу. Я сказал Винсенту, что, несмотря на все проблемы, ему очень повезло, так как талант избавил его от необходимости в будущем зарабатывать на жизнь более тяжким трудом. Винсент со мной согласился и с той поры проникся глубоким уважением к огромной массе людей, которые, боясь опоздать, спешат на заводы и фабрики, в магазины и офисы. Он всегда испытывал чувство вины, не имея «настоящей» профессии, при том что по своему роду занятий часто страдал от переутомления, ведь его писательский мозг напрягался не меньше, чем спина портового грузчика.
61
В следующем месяце — июле — мне оставалось лишь сидеть и гадать, каких исполнителей подберет нам «Континентал». Первые семь дней я по большей части не выходил из отеля, заказывал еду в номер и читал в кровати. К началу второй недели я потерял покой и позвонил Силвейну с просьбой организовать мне встречу с мистером Липовицем. Понимая, что шансов у меня мало, я все-таки хотел познакомиться с человеком, десять лет назад давшим мне будущее. Однако и Липовиц, и Прормпс оставались все так же недоступны.
Заметив, что я скучаю, Силвейн принялся водить меня по своим излюбленным клубам, где заигрывал с девушками, пока я напивался за стойкой бара. Он никогда не приглашал женщин к себе, вероятно, опасаясь их эмоций при виде протеза, однако это не мешало ему отчаянно флиртовать на каждом шагу.
В день, когда мне во второй раз предстояло встретиться с руководством звукозаписывающей студии, я мучился жутким похмельем. Силвейн и я вновь оказались в роскошном офисе, отделанном в черных тонах, где нам представили Чеда Картера, молодого человека с козлиной бородкой, которому «Континентал» решила отдать первые композиции Винсента. На вид ему было немного за двадцать.
— Привет! — поздоровался он с нами. Когда я протянул руку, Чед схватил ее и обнял меня другой рукой, отчего мне стало не по себе. То же самое он проделал с Силвейном, но тот отнесся к этому довольно спокойно.
— Вау, мистер Силвейн, меня плющит от ваших фильмов!
— Можешь называть меня Стивом.
— «Эй, стажер, считай, что первую проверку ты прошел», — процитировал Чед фразу из «Жажды крови». — Реально круто! В детстве я только и повторял эти слова.
— Спасибо, братишка, — улыбнулся Силвейн.
Мы сели в черные кожаные кресла, расположенные в офисной зоне отдыха. Чед подогнул одну ногу под себя. Силвейн и я отказались от предложенных напитков, а Чед попросил чашку фраппучино.
— Мы полагаем, что Чед может вывести песни вашего клиента на новый уровень, — заявил директор фирмы. — Следующая песня в его исполнении обязательно станет хитом.
— Поживем — увидим, — сказал Чед. На нем были узкие джинсы, вытертые на бедрах, футболка в обтяжку с надписью «Физкульт-ура» и байкерские ботинки. Обе руки были так густо украшены татуировками, что сплошное чернильно-синее пятно, в которое сливались рисунки, напоминало вторую кожу.
— Недавно мы создали вокальную группу из представителей разных этнических групп и пригласили в нее Чеда, — продолжал директор. — Как называлась группа, Боб?
— «Мэйнтейн», — подсказал Боб.
— Точно, «Мэйнтейн».
— Кучка педиков, — фыркнул Чед. Все, кроме меня, засмеялись. Чед провел пятерней по своей взъерошенной шевелюре. Волосы были длиной до плеч, наполовину каштановые, наполовину соломенные.
— Так вот. Мы выяснили, что Чед владеет гитарой и у него отличный голос. Он определенно выделялся из группы, поэтому мы решили, что в качестве сольного исполнителя он добьется больших успехов.
— Он — потрясающий гитарист, — вставил кто-то из присутствующих, — и великолепно поет.
— В лучшем случае неплохо, — уточнил Чед.
— Единственное, чего ему не хватает, так это хороших песен, чтобы сделать альбом. Тут пригодятся композиции вашего автора. — Седоволосый директор посмотрел на нас. — Думаю, мистер Липовиц будет доволен Чедом.