Выслушав Винсента, я сел в машину и немедленно приехал к нему. Оба глаза у него затекли, нижняя челюсть и обе скулы посинели и распухли, из одной ноздри текла кровь, на лбу красовалась здоровенная шишка. Я заставил Винсента вызвать полицию. Пока мы ожидали полицейских, он позвонил своей девушке и отменил назначенное на вечер свидание.
— Дениз, привет. Это Винсент. Дело в том, что меня здорово избили… Не знаю. Какой-то человек просто набросился на меня. В общем, мне сегодня, пожалуй, не стоит выходить из дому. Да, хорошо. Извини, пожалуйста. Пока.
Толку от полиции оказалось немного. Убедившись, что госпитализация не требуется, копы попросили Винсента описать нападавшего, затем задали несколько вопросов, но ответов, способных пролить свет на мотивы преступления, не получили.
— Вы храните в квартире ценности?
— Нет.
— У вас есть недоброжелатели?
— Нет.
— Вы задолжали кому-либо денег?
— Нет.
Последний вопрос навел меня на мысль о возможной причине нападения.
105
— Честное слово, Харлан, я совершенно не в курсе, — клялся Стив по телефону.
— Ты знаешь номер домашнего телефона Прормпса?
— Знаю, но советую тебе остыть. С чего ты взял, что тут замешан Дрю?
— Потому что это ему на руку. Ты давно с ним разговаривал?
— Вчера. Мы обсуждаем дела каждую неделю.
— Вы говорили про Винсента?
— Да. Дрю всегда спрашивает о его успехах.
— И что ты ему сказал?
— Не помню. Наверное, то, что слышал от тебя. Что Винсент пошел по девочкам. Знаешь, пожалуй, Прормпс действительно способен на такие вещи. До меня доходили разные слухи, но я не очень им верил.
— Какие слухи?
— О том, что Дрю «заказывает» людей. И Липовиц якобы тоже этим занимался.
— Ты сам убеждал меня, что это всего лишь газетные утки.
— Я не хотел тебя пугать.
— Боже мой. Они что, гангстеры?
— Вроде того, только с более серьезными деньгами. У Голливуда всегда был этакий криминальный налет. Самые влиятельные люди в шоу-индустрии зачастую и самые опасные. Они создали вокруг себя атмосферу страха и время от времени напоминают о себе такими же штуками, как в «Крестном отце», чтобы люди боялись. Я думал, ты с самого начала знал, что влезаешь в нешуточный бизнес. Черт, да ты и сам уже успел кое-чего наделать.
— А теперь сожалею об этом и буду сожалеть до конца жизни.
Смягчившись, Стив дал мне номер домашнего телефона Прормпса, и я немедленно его набрал.
— Во-первых, я понимаю, что вы сейчас немного перевозбуждены, и все-таки прошу, давайте на полтона ниже, — проговорил в трубку Прормпс. — Во-вторых, да, я нанял человека и приказал ему слегка поколотить Винсента. Кстати, он в порядке?
— Разумеется, нет! — В моем голосе звенело презрение. — Бедный Винсент весь в синяках, ломает голову, что же плохого он сделал. Ему даже пришлось отменить свидание.
— К сожалению, подобные инциденты будут продолжаться до тех пор, пока он не Вернется к творчеству.
— Как вам не стыдно!
— Согласен, метод некрасивый. Я откладывал его применение до последнего. Ждал, что Винсент вот-вот выдаст новые шедевры… Прошел целый год, а результатов никаких. Поэтому я обратился к услугам наемника. Видите ли, я не знаю другого способа держать Винсента в кулаке, кроме как избить его кулаками, — хохотнул Прормпс.
— Довожу до вашего сведения, мистер Прормпс, что этот эпизод вынуждает меня покинуть «Новый Ренессанс». Я увольняюсь.
— Мне жаль, что вы так расстроены. Я всего лишь придерживаюсь нашего первоначального плана. И вы, и Винсент перестали выполнять свои обязанности. Что еще важнее, недостаток вдохновения как-то странно совпадает у него с жаждой удовольствий. Одиночеству и тоске он явно предпочел женщин и развлечения.
— Ну и что? Посмотрите на себя.
— Страдать во имя искусства — не моя работа. Мое дело — управлять компанией, которую я твердо намерен сделать главным культурным институтом тысячелетия. Я не могу допустить, чтобы мой ведущий гений забыл, как создавать шедевры.
— По-вашему, избиение — достойный способ напомнить ему о творчестве?
— Он ведь отменил свидание, не так ли?
— У вас неверный подход! — От досады я чуть не рычал.
— В каком смысле?
— Нужно действовать тоньше. Того же результата можно добиться без лишней жестокости и грубой силы, а вы упираете на физическую боль. Гораздо эффективнее боль душевная.
— Очевидно, вы правы, но это очень своеобразная работа. Кто может сделать ее как следует?