— Ты же говорил, что из-за туберкулеза стараешься жить на полную катушку.
— Говорил — и не лгал. Но туберкулез подталкивает меня к тому, чтобы писать больше, а чтобы писать больше, мне — как я считал — нужны были трудности во взаимоотношениях с женщинами.
Решив собраться с мыслями, я попросил Винсента включить телевизор. На канале «Живопись» демонстрировалась картина Эрнста Людвига Кирхнера «Автопортрет в солдатской форме». Меня осенило: идеальная возможность получить необходимый толчок представится Винсенту в ближайшую пятницу, на премьере его дебютного фильма.
— Знаешь, все не так плохо, — сказал я ему. — Тебе не надо будет волноваться по поводу туберкулеза, если ты снова начнешь принимать лекарство.
109
Я взялся за выполнение своего последнего плана с энтузиазмом человека, сознающего собственное мастерство. Чувство вины я заглушал надеждой на то, что в будущем мне не придется лицемерить, хотя всякий раз, обманывая Монику в разговорах о Винсенте, я испытывал острые приступы ненависти к самому себе.
Моей конечной целью было не дать Винсенту ни единого шанса превратиться в голливудского «звездного мальчика» и светского любимца. Я приступил к осуществлению замысла тем же вечером, едва расставшись с моим гением.
Прежде всего я позвонил Силвейну. Поколебавшись, он согласился мне помочь. Используя свои старые связи среди распространителей наркотиков, Стив подыскал не слишком щепетильного фармацевта. Поздно ночью, после того как аптека закрылась, я зашел туда и заплатил кругленькую сумму за флакон безвредных пилюль-пустышек, пузырек кодеина, а также за молчание аптекаря.
На следующий день я опять заглянул к Винсенту, чтобы передать новые таблетки от туберкулеза (плацебо), якобы приобретенные по рецепту, который выписал его старый врач. Я заверил Винсента, что эти пилюли не имеют побочного действия, и в доказательство даже предъявил фальшивый ярлычок, напечатанный фармацевтом.
— Спасибо за лекарство, — поблагодарил Винсент.
— Не за что. Пообещай, что будешь принимать таблетки как положено.
— Обещаю.
— Отлично. Надевай подтяжки.
— Зачем?
— Пойдем к стилисту. Разве тебе не хочется хорошо выглядеть на премьере?
Я заранее заплатил парикмахеру, чтобы тот соорудил на голове у Винсента самую уродливую прическу, какую только возможно. Парикмахер постарался: немыслимо завитые и начесанные кудельки, торчавшие вверх и в стороны, делали Винсента похожим на кастрированного пуделя.
— Это ты виноват, — сказал он, посмотревшись в автомобильное зеркало.
— Не я же тебя стриг.
— «Доверься профессионалу», — передразнил меня Винсент.
— Извини.
Придя к нему в пятницу днем, я с изумлением увидел, что он побрился наголо. От постоянной привычки Винсента держаться за голову и скрести ее круглый череп был весь в царапинах.
— Что случилось с твоими волосами? — спросил я.
— Я больше не мог выносить эту прическу, вот и побрился. — Винсент запер за мной дверь.
— Без волос ты выглядишь неважно, — констатировал я, вручая ему новый костюм — под этим предлогом я и пришел.
— Я хотел подстричься покороче, но все испортил.
— Понятно. Примерь костюм. Надеюсь, тебе подойдет.
Пока Винсент переодевался в спальне, я поискал глазами его кружку с надписью «Голливуд», сувенир, который я привез ему из Лос-Анджелеса. Сведя к минимуму употребление спиртного, Винсент перешел на кофе. Он поглощал этот напиток в огромных количествах, и я рассчитывал, что любимая кружка должна быть где-то поблизости. Я обнаружил ее на полу возле дивана, и в ней, естественно, оставалось немного кофе. Вытащив из кармана пакетик с порошком кодеина, я высыпал его в кружку, хорошенько размешал соломинкой, которую предусмотрительно принес с собой, и на этом завершил свою карьеру мучителя.
110
Вечером я позвонил Винсенту, чтобы пожелать удачи на предстоящем свидании. На самом деле я хотел узнать, как он себя чувствует. Винсент сердито сообщил мне, что «с головы до пяток покрылся сыпью». Я предложил помощь на тот случай, если его понадобится отвезти к доктору, но он попросил меня не беспокоиться и положил трубку. Разумеется, я поехал к нему.
На Винсенте были широкие синие брюки и не застегнутая белая сорочка. Его шею и лицо покрывала крупная красная сыпь. Он закатал рукава и распахнул рубашку: на бледной коже алели такие же пятна.