Современные зоны намного страшнее царской каторги... Вот представьте себе, как "живёт" здесь простой зэк. Каждый день ему нужно отдавать много сил на тяжёлой работе. А кормят его три раза в день пустой баландой из гнилой свеклы, и постной перловой кашей, которую называют ещё кирзой.... И так каждый день... Всё... Большего зэки ничего не видят месяцами и годами. Ни маргарина, я уже не говорю о масле, ни мяса, ни лука, ни чеснока. Этого нет и в зоновском магазине. Да, вообще, почти ничего нет другого. -
- Но ведь это и родственники могут прислать в посылках, - возразила Светлана Ивановна.
- Посылка зэку положена лишь после того, как зэк отсидит половину своего срока, - сказал Игорь, - Пять килограммов в год. Не более. Больше пяти килограммов нельзя. А то и вообще посылки могут лишить за такое "нарушение" из-за лишнего веса посылки. Бывало и такое. И продукты должны быть лишь в соответствии со специальным перечнем. "Неположенное" тоже не отдают зэкам. Сами едят и семьи свои кормят.
Первую половину срока зэк имеет право получать лишь один раз в год бандероль, весом не более одного килограмма, в которой не должно быть продуктов питания. А то ничего и не отдадут "за нарушение". Я ещё ни разу не получал посылку, но скоро уже будет пол срока, и получу, если не "лишат" за что-нибудь.
За эти годы я получил пять бандеролей. Заказывал тапочки, чтобы не ходить в носках зимой по холодному полу в бараке. В сапогах в бараках ходить запрещено, а носки рвутся за два дня. И их больше взять негде. Нитки с иголками, электробритву, майки, трусы, носки. А последний раз мне прислали вот эти трикушку с этой майкой.
А когда зэк идёт на длительное свидание, то, если не знает, начинает наедаться всего, что ему привезли. Так делают те, кто мало "отсидел". Потом они не вылазят из туалета, потому что их организм уже отвыкает от нормальной пищи, и не может её переваривать. Со мной первый раз тоже такое было.
Вот зэков и содержат впроголодь. А как же ещё проще человека можно заставить работать на тяжёлых работах? Это Высоцкий ещё написал в своей песне: "Здесь мерилом работы считают усталость". Вот зэки и пашут за хлеб, кислый и липкий, как пластилин, за баланду из гнилой свеклы и за кирзовую кашу, без всего прочего. И, к тому же, вся эта баланда и каша, которые не имеют даже и запаха масла, даже растительного, готовится на воде, с добавками в неё бромистых соединений, которые подавляют мужскую половую потенцию... В воде, которая идёт в зону имеются эти соединения. Их добавляют в водонапорную башню. -
- Да-да, - сказала Светлана Ивановна, - Я сама два раза уже видела, как носили из машины какие-то бумажные мешки к водонапорной башне, которая рядом с колонией. Они поднимали наверх эти мешки на верёвке и высыпали из мешков какой-то белый порошок в люк наверху башни... А я тогда подумала, что это какую-нибудь пищевую соду засыпают, чтобы не было ржавчины в трубах. -
"Значит, мои догадки были верны, насчёт засыпания именно в водонапорную башню", - подумал Игорь, и продолжал:
- Я читал, что бромистые соединения способствуют замедлению сердечной деятельности... А раз это так, то у человека появляется как бы упадок сил в организме. Желудок требует пищи для повышения этих сил, а пища не даёт нужных результатов, а лишь ещё более ослабляет деятельность всего организма, который требует ещё пищи. Получается как бы "замкнутый круг". Вот поэтому зэки и привыкают к чаю, который хоть ненадолго, но хоть как-то разгоняет их сердце, и заставляет его биться быстрее.
Но не каждый зэк имеет возможность пить крепкий чай ежедневно. Поэтому, при тяжёлой работе, организм зэка работает просто на износ. От этого возникают и болезни, и недомогания... А больной зэк, из простых зэков-мужиков, который приходит в санчасть к фельдшерице, слышит от неё лишь хохот-ржание и диагноз, что этот зэк просто симулянт. -
- Да, - сказала Светлана Ивановна, - Симулянт - это у неё любимое слово. Я постоянно его слышу, как ни зайду к ней, - Светлана Ивановна уже давно затушила свою сигарету, и просто стояла рядом с Игорем и слушала его, - Больше не буду к ней заходить. Да мне и самой уже давно не хотелось заходить к ней в кабинет. Сейчас у нас недавно устроилась психиатром Антонина Петровна... Вот она мне нравится, как человек. Она даже предложила мне, и мы переодеваемся вместе с ней в её кабинете. У неё там стоит большой платяной шкаф, куда всё можно повесить на вешалках. -
Немного помолчав, она спросила: - Значит, вы только силы отдавали, работая в школе? И ничего более, кроме работы, там и не видели? -
- Нет, - ответил Игорь, - В школе я иногда умел "выкроить" время и для себя. Я там познакомился с хорошим парнем, который попросил меня научить его различным ударам... Я его учил этому после занятий, а он меня учил... Вернее, мы оба с ним учились... Только он у себя, он работает в зоновском Отделе труда, а я - у себя, - говорил Игорь, не всегда находя нужные слова, - Мы занимались с ним и обучением скорочтению, и аутогенными тренировками, и акупрессурой, и отбиванием чечётки, и многому чему другому.
К тому же, я неплохо подружился с одним молодым учителем, который мне носил книги из обкомовской библиотеки. У его товарища по институту отец работал в обкоме... Там я начал читать книги по философии и социологии. Кстати, раньше меня от самого слова "философия" просто чуть ли не тошнило.
Работая в школе, я не потерял время зря. Я там прочитал и "Капитал" Маркса... Хотя написал его Энгельс... А продолжать этот "Капитал" можно и до сегодняшнего дня, и ещё какое-то время в будущем, пока будут существовать деньги и денежные отношения между людьми... Прочитал и многие работы иных социологов и философов. В то время, когда я работал в школе, у меня появилась и основная цель в моей жизни. -
- И какая это цель? Если это, конечно, не секрет, - спросила Светлана Ивановна.
- Когда я освобожусь из зоны, - как-то просто сказал Игорь, - мне нужно будет написать книгу. Я просто обязан буду написать её. Это будет самая мощная книга, если можно так выразиться об этом. И она будет какое-то время самой мощной книгой в мире... Но потом люди станут писать ешё более мощные книги... Ну... И так и будет всё потом и дальше продолжаться. -
- Конец приёма в санчасти, - прозвучал в коридоре голос зэка-санитара, - Всё. Выходим из больнички. Я закрываю входную дверь. -
- Ну, вот. И конец рабочего дня, - сказала Светлана Ивановна, - Как-то быстро сегодня время пролетело. -
Игорь затушил свой маленький окурок в пепельнице, подошёл к вешалке и переодел халат.
- До свидания, Светлана Ивановна, - сказал он, прощаясь.
- До свидания, Игорь, - ответила Светлана Ивановна, улыбаясь ему своей обаятельной улыбкой, - Мне так приятно было сегодня слушать вас и разговаривать с вами... А то, я раньше работала одна и не с кем было даже словом перемолвиться. Как в клетке, в этих четырёх стенах. Да ешё и решётка на окне. Я поэтому и дверь часто держала открытой нараспашку. -
"Она - человек общения", - подумал Игорь, выходя из кабинета.
СОВЕТ ДРУГА
Игорь шёл с хоздвора и думал о том, что познакомился с ещё одним хорошим человеком в зоне. Это для него был очень редкий случай. В принципе, в зоне были и неплохие люди, но все их интересы были направлены лишь на то, чтобы выживать в этом мирке. Естественно, что в таком выживании, им, просто так, приходилось частенько заключать сделки со своей совестью. Таким образом, многие и привыкали к этому.
Игорь, практически голодавший первые три года в этой зоне, знал, что такое настоящий голод, но заключать сделки со своей совестью он не мог. Он думал по этому вопросу так: "Если ты ненавидишь подлецов и мерзавцев, то, можно ещё как-то оправдать себя, если ты на подлость ответишь подлецу подлостью или на мерзость ответишь мерзавцу мерзостью. Но, копаясь в этом дерьме, ты и сам "выпачкаешься и провоняешь" этим же дерьмом. А если привыкнешь к этому, то сам можешь стать, в принципе, ни кем иным, как подлецом или мерзавцем.