Таисия же вернула этому зэку его полотенце через день после того случая свежевыстиранным и свежевыглаженным. Но что взять с голодного совейского зэка? Ведь могла же Таисия в своём кабинете вытирать им и не только свои волосы, но и ещё раз обтереть им и своё тело. Чего ей стесняться в своём кабинете, закрытом на ключ, вольную санитарку с первого этажа?
Да и почему зэки так решили, что полотенце было выстирано и выглажено? Да неважно, что слышали, как она сама это говорила. Да ведь может быть и так, что полотенце было просто просушено ею, и аккуратно сложено. Ведь Тайка могла и забыть, что не выстирала его. Ведь у неё же "пол черепа нет своего"! Попробуй, с такой "худой крышей", да всё упомнить. Про какое-то там полотенце. Да оно ведь бабьим духом пахнет!!!
При выписывании Игоря из больницы Таисия сказала ему, что ему придётся ещё полечиться на "своей" зоне. Объясняла она это тем, что это просто нужно, потому, что у Игоря длительное время не было необходимого курса лечения. Сказала, что у Игоря был жидкий плеврит, и после плеврита осталось "небольшое пятнышко на левом лёгком". Что она не откачивала у него скопившийся гной из плевры лёгкого шприцем, а применила иной метод лечения, увидев достаточную силу его организма. Сказала, что сейчас она не может выписать его "от себя" на первый этаж, в туб. отделение, потому что оно переполнено. Сказала, что организм у Игоря достаточно сильный, чтобы бороться с болезнями, и пожелала ему, чтобы он полностью вылечился от побочных эффектов после жидкого плеврита.
Игорь вежливо попрощался, искренне пожелал ей счастья в жизни, и пошёл собираться на этап в "свою" зону. Этап должен был быть утром следующего дня. Собрав свои пожитки в небольшой рюкзак, с которого ещё на новосибирской пересыльной тюрьме один надзиратель срезал "от нечего делать" верхний брезентовый клапан, который, в принципе, не очень-то был и нужен, Игорь лёг на постель поверх одеяла. Лёжа на спине, он заложил руки за голову и подумал о том, что судьба распорядилась оставить его в живых в этом мерзком мире.
- Что ж, живи, подонок, - думал он про себя, - Посмотри ещё на мир, как через увеличительное стекло. Ведь маленькая зона, это почти то же самое, что та, большая, за колючей проволокой. Та, большая, также вся огорожена колючей проволокой, и её также охраняют солдаты доблестной армии. Но в маленькой зоне лучше всё видно, потому что далеко и ходить никуда не надо.
И, всё-таки, как хорошо, что и в этой маленькой зоне есть такие люди, как, например, Михалыч или Таисия. Каждый из них, - это один из тысячи или из нескольких тысяч. Они не оскотинились ни в большой, ни в маленькой зоне. И я не должен оскотиниться. Иначе - и жить мне тогда незачем. Если я стану скотом, то те знания, которые я понял, и которых ещё никто не знает, кроме меня, сделают этот мерзкий мир ещё омерзительнее. Если их, конечно, не разглашать всем, и использовать выборочно, в направлении бесчеловечности.
Нет, пусть уж лучше тогда я сдохну, а этот паскудный мир сгорит весь синим пламенем, как говорят в народе. -
Игорь и думать не хотел, что подхватил тубик, да и не верил в это, потому что чувствовал себя вполне нормально, и не кашлял. Считал, что это пятнышко - лишь просто какой-нибудь рубец, который остался на плевре лёгкого после жидкого плеврита, и ему просто повезло от этого. Он полагал, что ему выпал редкий шанс в зоне, открывший ему возможность побыть хоть какое-то время "на кресту" (на освобождении от работ и хозработ по состоянию здоровья).
Вот только левая половина груди его стала несколько впалой. Но это из-за того, что он долгое время не дышал этой половиной груди, научившись дышать лишь одним правым лёгким. Он считал, что сможет разработать впалую половину, сделав её опять нормальной, ведь он когда-то был неплохим спортсменом, и разрабатывал многие свои мышцы. К тому же за эти чуть не три месяца, что он пролежал на втором этаже областной больнички, там же, но на первом этаже, от тубика (туберкулёза лёгких) крякнули (умерли) пятнадцать или шестнадцать зэков-тубиков.
Зэки говорили, что Тихон, главврач туберкулёзного отделения, - козёл. Что он просто ненавидит зэков и вообще не хочет их лечить. И что он специально не даёт тем, кому надо, нужных лекарств, чтобы побольше зэков попередохло.
- А, может быть, это - страшная шутка судьбы? - подумал Игорь, - И ты сдохнешь тогда, когда уже отмотаешь почти весь свой червонец? Да что это я? От таких мыслей и шизануться недолго. Уже суеверия в голову полезли. Они лезут в голову лишь в безвыходных ситуациях.
Судьба - это то, что уже прожито человеком. А вот что меня ещё ожидает, это уже будет зависеть и от меня самого. И если я спасую перед "житейскими трудностями", тогда и можно будет думать о себе, как о тупом животном. Тогда уже можно будет и кончить всю эту дурацкую комедию. -
" ЧУДЕСНОЕ ВИДЕНИЕ"
Было тёплое безоблачное летнее утро. Зэков после завтрака уже развели из столовой по своим баракам. Некоторые бригады уже начали выводить на развод на работу. В коридоре санчасти больнички было около тридцати зэков. У дверей некоторых кабинетов вдоль стен были очереди по пять-шесть человек. Игорь стоял четвёртым в очереди у окошечка, из которого выдают лекарства. Он был "на кресту" уже неделю. Окошечко ещё не открывалось, да и в кабинеты ещё никого из зэков не впускали.
Кто-то из вольного медперсонала уже пришёл, но кого-то ещё не было. Лишь зэки-санитары в белых халатах, одетых поверх их зэковской одежды, порой выходили из одних кабинетов и заходили в другие, тихонько постучавшись перед этим в их двери. Некоторые из зэков встретили здесь своих кентов или знакомых, и переговаривались, группками, поодаль от очередей в кабинеты и у окна в конце коридора. Да и в очередях зэки переговаривались друг с другом, поэтому в коридоре санчасти стоял приглушённый гомон голосов.
Игорь стоял и думал о том, как ему на сей раз поступить, чтобы не пить все колёса (таблетки). Порядок был такой, что зэк-санитар или вольная медсестра, давали очередному больному зэку таблетки и смотрели, чтобы зэк положил их в рот. Потом подавали через окошечко пол стакана воды, чтобы тот их запил, а затем открыл рот, и показал, что у него ни на языке, ни под языком таблеток нет.
Если замечали, что зэк не выпил таблетки, то его "снимали с креста", и он был уже симулянтом, не освобождённым от работы и от хозработ. В придачу за это можно было схлопотать и ещё какое-нибудь наказание, например, лишиться очередного личного свидания, очередного отоваривания в зоновском магазине, которое может быть лишь один раз в месяц, или лишиться ещё чего-нибудь.
Игорю надо было выпивать горсть таблеток "Паск" и "Тубазид". Он уже знал, из разговоров с другими зэками-тубиками, что срок годности этих таблеток давно истёк. Но в зоновской больничке не было ничего другого. Поэтому лучше всё-таки было бы как-то постараться, чтобы их не пить.
Вчера Игорю это частично удалось. Он разделил на площадке-столике окошечка горсть своих таблеток на три части, сказав медсестре, что не сможет всё выпить за один раз. Две части он действительно выпил, открывая рот и показывая медсестре, что и над, и под языком, таблеток нет. В третий же раз, он закинул колёса под язык и, выпив остаток воды, открыл рот, протягивая при этом медсестре пустой стакан. Она взглянула ему в рот, потом отвлекла взгляд, чтобы взять этот стакан, а когда вновь посмотрела на рот Игоря, то он уже закрывал его и смотрел медсестре в лицо честными глазами. "Следующий", - сказала она.
Игорь хотел поступить так же и сегодня, но хотел сделать это так, чтобы колёс было больше в третьей части, чем в первой и второй. Игорь стоял, опёршись плечом о стену, и думал, как нужно это сегодня сделать естественно и незаметно, чтобы не попасться.
Раздумья раздумьями, но зэк, отсидевший более трёх лет, в любом случае автоматически "сечёт" глазами и ушами. Иначе будешь часто попадать в дурные ситуации. Это - неписанный закон о самосохранении зэка в тюрьме или в зоне. У Игоря этот закон работал уже автоматически.