Это не было вопросом.
Я передергиваю плечами, слышу тяжелый вздох и меня отпускают на волю забирая с собой так щедро и безвозмездно дарованное тепло. Я разворачиваюсь и замечаю что он резко опускает голову - прячет взгляд - боится показаться ранимым, слабым, но мне неважно, ведь я люблю его любого.
- Всеравно я рад что ты здесь. Пойдем?
Он протягивает мне подрагивающую ладонь и я вдруг только сейчас замечаю что та рука что держит цветы перевязана грязным бинтом со следами засохшейся крови.
- Даня...
И в моем голосе столько беспокойства. Я указываю на его руку и он нежно усмехается не поднимая глаз - он знает что я смотрю на него с укором.
- Жень, да это пустяк. Тем более мне же надо было где-то взять деньги на букет.
Я не верю своим ушам, потому возмущенно вскрикиваю:
- Ты опять надрывался на рынке!?
Но он просто хватает меня за руку и тащит за собой прерывая мои вразумительные потуги.
Тишина и холодный воздух придавливают к земле усыпанной могильными плитами. Кресты и памятники устрашающе скалятся по краям дорожки. Я невольно крепче стискиваю его руку ища защиты от безнадежности и боли этого места и Дан успокаивающе поглаживает большим пальцем мою дрожащую ладонь в своей руке и ободряюще улыбается лишь одними губами, ведь глаза его печальны и наполненны невыносимой задавненной скорби.
Наконец мы останавливаемся.
Я облегченно выдыхаю и бегло осматриваюсь - самый дальний закоулок, *чулан*, где полно одинаково безликих ровных холмов с табличками ФИО и дата смерти.
Нет. Если приглядеться, то на некоторых есть и положенные по христианскому обряду небольшие кресты и памятники.
На некоторых.
Мы остановились у небольшого, недавно поставленного памятника, с которого на нас немного насмешливо смотрела точная копия моего Даньки.
- С днем рождения, папа...
Георгий Холодов.
Почти сразу после армии одним из первых попал в Афганистан. Прошел всю войну без царапины. Только вот последнее сражение... Незначительная контузия - быстро ноги унес и почти не зацепило, считай что отделался легким испугом - редкие головные боли это не диагноз и не приговор. Когда домой уже всех отправили и прошло несколько месяцев он понял что все-таки вернулся с войны калекой. Моральным калекой. Ведь всю свою дальнейшую жизнь он каждую ночь проживал в том Аду, в котором по настоящему начинашь понимать ценность человеческой жизни. На войну отправился весельчак и заводила, душа компании. Горячая молодая кровь требовала свершения подвигов и гнала оставить свой след в истории... С войны вернулся хмурый старик, сломанный чужой дуростью и игрой без правил. Он не впал в саморазрушение как большинство его сослуживцев, но и прежним уже никогда не смог стать. Такое чувство, что он просто не вернулся с той войны, что она высосала его душу выплюнув уже ненужное тело на свободу.
- Он искал смерти?
Данька дернулся как от пощечины, посмотрел на меня... и все же ответил:
- Да.
Ответ словно утонул в воздухе, потому что эту правду долго переваривала не только я одна - Даня тоже наверное только сейчас это осознал, осталось только подождать, чтобы он смог смириться и попытался понять.
- Джен. Ей...
Когда он увидел что девушка отреагировала на него, Патрик напомнил:
- Ты хотела мне рассказать о Дане.
Женя отвернулась и невидящими глазами смотрела на пустынный парк. Она была еще во власти воспоминаний, была рядом с тем, кого упорно и настойчиво воскрешала в памяти и не хотела отпускать из своей жизни. Женя смотрела на красивые деревья посаженные ровными рядами и видела измученное болью и страданиями лицо своего Даньки, который как всегда кипел в себе, варится в котле своих чувств и никогда не выпускал наружу даже их отголоски.
Девушка старалась понять Георгия Холодова, но всеравно не могла,- КАК он мог оставить двоих детей? КАК? Пройти войну. Вернуться героем, пусть даже в кавычках. Увидеть СТОЛЬКО! И самостоятельно отказаться от горячо любимой семьи?
Она не хотела судить... Не хотела быть судьей этому человеку...
Она знала, что дома у Дани, в его комнате вся стена посвящена его отцу: КМС по вольной борьбе, медали всякие, кубки. Военные награды. Вырезки с газет о герое - бесстрашном пожарнике, ведь он после войны пошел тушить свое пламя..
А потом САМ ПОПРОСИЛСЯ опять ТУДА! Туда, откуда вернулся малодушным трусом.
- Мама тогда была на пятом месяце беременности... Она не сказала ему, потому что... ДА Я НЕ ЗНАЮ ПОЧЕМУ ОНА ЕГО НЕ УДЕРЖАЛА!
Дан долго молчал. Но видимо выговориться за столько лет было ему жизненно необходимо...