Глава 34
Утро
- Ты не спишь? - сказал доктор Талое. - Уверен, ты отменно выспался! - Мне снился странный сон, - ответил я, озираясь вокруг. - Здесь нет никого, кроме нас. Словно успокаивая ребенка, доктор указал на Балдандерса и спящих женщин. - Мне снился мой пес. Он пропал несколько лет назад, а теперь будто бы вернулся и улегся рядом. Проснувшись, я еще чувствовал тепло его тела. - Ты лежал совсем рядом с костром, - заметил доктор Талое. - Никакого пса здесь не было. - А человека, одетого так же, как я? Доктор Талое покачал головой. - Я не мог бы его не заметить! - Но мог задремать. - Разве что - раньше, еще вечером. Я бодрствую уже две стражи. - Давай я постерегу сцену и декорации, - предложил я. - Поспи, если хочешь. Суть состояла в том, что я просто-напросто боялся обратно ложиться. Несколько мгновений доктор колебался. - Весьма любезно с твоей стороны, - сказал он и растянулся на моем одеяле, усеянном капельками росы. Я сел на его место, развернув кресло так, чтобы следить за костром. Некоторое время я оставался наедине со своими мыслями: сначала - об увиденном сне, затем - о Когте, всесильной реликвии, отданной случаем в мои руки. Наконец Иолента - к немалой радости моей - заворочалась, встала и потянулась, подняв изящные ручки к небу. - Есть тут вода? - спросила она. - Мне нужно умыться. Я ответил, что Балдандерс, по-моему, приносил воду для ужина откуда-то со стороны рощи. Кивнув, она отправилась на поиски ручья. Ну что ж, по крайней мере, ее пробуждение отвлекло на себя мои мысли... Я перевел взгляд с удалявшейся Иоленты на лежавшую ничком Доркас. Красота Иоленты была совершенна. Ни одна из женщин, что встречал я в жизни, не могла сравняться с нею. Высокая, статная Текла рядом с Иолентой показалась бы по-мужски грубоватой, а неяркая русоволосая Доркас выглядела бы совсем ребенком, как и Валерия, давно забытая девочка, встреченная мной в Атриуме Времени... И все же к Иоленте меня не влекло так, как к Агии; я не любил ее так, как любил Теклу; не желал с нею того единства помыслов и чувств, что возникло между мною и Доркас. Да, меня влекло к ней, как влекло бы всякого, увидевшего ее, но влечение это было сродни влечению к женщине с картины. И, даже восхищаясь ее красотой, я не мог не заметить (еще накануне, на сцене), как неуклюже ходит она, столь грациозная, пока стоит неподвижно. Округлые бедра ее терлись друг о друга, словно красота обременяла ее подобно младенцу во чреве. Вернувшись из рощи, поблескивая капельками воды на ресницах, с лицом, чистым и совершенным, как изгиб радуги, она ничуть не нарушила моего ощущения одиночества. - ... я говорю: у нас остались фрукты, если хочешь. Доктор вчера велел оставить что-нибудь на завтрак. Говорила она хрипловато, с легким придыханием - такой голос можно слушать, как музыку. - Прости, - отвечал я, - я задумался. Да, от фруктов я не отказался бы. Очень любезно с твоей стороны. - Если хочешь, пойди и возьми сам. Вон там, за стойкой с доспехами. "Доспехи" были всего лишь тканью, натянутой на проволочный каркас и выкрашенной серебряной краской. За стойкой я отыскал старую корзину с кистью винограда, яблоком и гранатом. - Я, пожалуй, тоже поем, - сказала Иолента. - Винограду. Я отдал ей виноград и, решив, что Доркас, скорее всего, предпочла бы яблоко, положил его возле ее руки, а гранат взял себе. - Выращен каким-нибудь экзультантским садовником под стеклянной крышей, - заметила Иолента, разглядывая свой виноград. - Для натурального рановато. Что ж, бродячая жизнь, наверное, не так уж плоха. И я получаю треть от сбора. - Разве ты не выступала с доктором и Балдандерсом раньше? - Ты не помнишь меня? Странно. - Бросив в рот виноградину, она - по крайней мере, так мне показалось - проглотила ее целиком. - Нет, не выступала. Только репетировала. Но эта девушка вклинилась в сюжет так внезапно, что все пришлось поменять. - Наверное, я внес еще большую путаницу - она ведь появлялась на сцене гораздо реже. - Да, но на тебя мы рассчитывали. На репетициях доктор Талое исполнял вместе со своей и твою роль и говорил то, что должен был говорить ты. - Значит, он рассчитывал на мое возвращение... При этих словах доктор вздрогнул и сел. Сна у него не было ни в одном глазу. - Конечно же, конечно! Ведь тогда, за завтраком, мы сказали тебе, где нас искать, и, не появись ты вчера вечером, не стали бы представлять "Великие Сцены Из" и подождали бы еще денек. Иолента, тебе отныне полагается не треть, а четверть поступлений - поделиться с партнершей будет только справедливо. Иолента, пожав плечами, проглотила еще одну виноградину. - Буди ее, Северьян. Пора трогаться. Я разбужу Балдандерса, и мы разделим деньги и ношу. - Я не пойду с вами, - сказал я. Доктор вопросительно воззрился на меня. - Мне нужно вернуться в город. Там у меня дело к Ордену Пелерин. - Тогда ты можешь идти с нами до главной дороги. По ней будет гораздо скорее. Быть может, оттого, что доктор не стал ни о чем расспрашивать, мне показалось, что он знает больше, чем хочет показать. Иолента, не обращавшая внимания на нашу беседу, подавила зевок. - До вечера мне нужно будет поспать еще, а то мои глаза будут выглядеть хуже, чем надо. - Хорошо, - ответил я доктору, - но, когда мы выйдем к дороге, я должен буду покинуть вас. Доктор, отвернувшись, уже будил великана, тряся его и охаживая по плечам тростью. - Как пожелаешь, - сказал он - возможно, мне, возможно, Иоленте. Я погладил Доркас по голове и шепнул ей на ухо, что пора вставать. - Зачем ты это сделал? Мне снился такой прекрасный сон - очень подробный, все, как на самом деле... - Мне - тоже. До того, как я проснулся. - Значит, ты уже давно на ногах? А яблоко - мне? - Боюсь, это - все, что достанется тебе на завтрак. - А мне и не нужно большего. Взгляни, какое круглое, красное! Как там говорилось - "красен, как яблоки...". Нет, не помню. Хочешь откусить? - Я уже ел. Мне достался гранат. - Оно и заметно - у тебя все губы измазаны соком. Я уж решила, что ты всю ночь сосал кровь. Наверное, слова ее здорово потрясли меня - Доркас тут же добавила: - Ты - совсем как черная летучая мышь, нависшая надо мной... " Балдандерс уже сидел и тер глаза кулаками, словно обиженный ребенок. - Ужасно, когда приходится вставать в такую рань, верно? - сказала ему Доркас. - Тебе тоже снился сон, добрый человек? - Никаких снов, - отвечал Балдандерс. - Мне никогда ничего не снится. Доктор Талое взглянул в мою сторону и покачал головой, точно желая сказать: "Случай безнадежный". Балдандерс, с виду вполне пришедший в себя, уставился на Доркас: - А ты кто такая? - Я... Доркас испуганно взглянула на меня. - Это Доркас, - сказал я. - Да. Разве ты не помнишь? Мы встречались вчера вечером за кулисами. Ты... твой друг познакомил нас, и сказал, что тебя не нужно бояться, потому что ты злой только понарошку. На сцене. И я ответила, что понимаю, потому что Северьян, например, творит ужасные вещи, а сам - такой хороший, добрый... - Тут она снова оглянулась на меня. - Помнишь, Северьян? - Конечно. Пожалуй, тебе незачем бояться Балдандерса, хоть он и забыл тебя. Да, он огромен, но величина его - все равно, что мой плащ цвета сажи, делает его гораздо страшнее, чем он есть. - Чудесная у тебя память, - сказал Доркас Балдандерс. - Вот бы и мне так все помнить... Голос его рокотал, словно катящийся с горы валун. Пока мы беседовали, доктор Талое извлек откуда-то денежный ящик и теперь встряхнул его, чтобы привлечь наше внимание. - Друзья мои! Я обещал вам честно и поровну разделить доходы от нашего представления, и, когда дележ будет завершен, мы отправимся в путь. Балдандерс, повернись сюда и протяни руку. Сьер Северьян, дамы, не будете ли вы так любезны тоже подойти ко мне? Конечно, от меня не укрылось, что ранее доктор говорил о дележе денег, собранных им накануне вечером, на четыре части, однако я полагал, что обделенным останется Балдандерс, казалось, находившийся у доктора в рабстве. Но теперь, пошарив в ящике, доктор Талое бросил в ладонь великана блестящий азими, другой дал мне, третий - Доркас, и пригоршню орихальков Иоленте. Затем он принялся раздавать нам орихальки по одному. - Как вы можете видеть, пока что все это - настоящее, - сказал он. Но, как ни горько мне сообщать вам об этом, подозрительных монет тоже хватает. По окончании тех, что сомнений не вызывают, мы разделим поровну и их. - А свои ты уже взял, доктор? - спросила Иолента. - Пожалуй, это тоже лучше было сделать при всех. Руки доктора, отсчитывавшие нам монеты, на миг замерли в воздухе. - Себе я не беру ничего, - сказал он. Доркас взглянула на меня, словно ожидая подтверждения своему мнению, и прошептала: - Но это несправедливо. - В самом деле, несправедливо, доктор, - поддержал ее я. - Ты не меньше нашего участвовал в представлении, и собирал деньги, и, судя по всему, помост и декорации - твои. Тебе причитается вдвое больше, чем любому из нас! - Я не возьму ничего, - медленно проговорил доктор Талое. Впервые я видел его в замешательстве. - Для меня удовольствие - управлять тем, что теперь можно назвать труппой. Я написал пьесу, которую мы представляли; мне... - Он огляделся, словно не зная, что сказать. - Мне нравится доспех, в котором я выступал перед публикой. Другой награды, кроме этого удовольствия, мне не нужно. Теперь, друзья мои, вы можете видеть, что орихальков на круг не хватает. Дабы быть точным, осталось только два. Кто пожелает, может забрать оба, отказавшись от своей доли аэсов и сомнительной монеты. Северьян? Иолента? - Я возьму их, - к моему удивлению, объявила Доркас. - Прекрасно. Не стану брать на себя смелость судить о подлинности оставшегося - просто раздам его вам. Но предупреждаю: пускайте их в ход с осторожностью. Наказания за распространение фальшивой монеты суровы, хотя за Стеной... Что это? Проследив направление его взгляда, я увидел, что к нам приближается человек в поношенных серых одеждах.