— Сначала уберем охрану.
Она отогнула край кожаной куртки, у пояса висели два ножа.
— Я могу убить их, но не ручаюсь, что не будет шума. Пройдет некоторое время, прежде чем они умрут от потери крови. У вас есть какие-нибудь предложения?
Аитуати кивнул, полез в карман и достал бамбуковые трубочки.
— Вот, ношу с собой, чтобы карманы не пустовали, но ни разу не использовал их. Могу попасть в руку с двадцати шагов. Сестра, где они? Как вооружены?
Хотеа встала на колени рядом с ним.
— Около двенадцати шагов от лестничной площадки, моих шагов, не твоих.
Она вытянула руки, сложив вместе запястья, и развела ладони.
— Вот угол, под которым ты должен стрелять. На лестницу они не смотрят. За все время, пока я следила за ними, не взглянули ни разу. Хотя я была там недолго. — И тут же продолжила без запинки. — Выстрел будет точным, братец. Только есть проблема. На них кожаная одежда, подбитая железом, железные ремни и шлемы.
— А руки?
— Забыла. На руках перчатки.
— Да уж, нелегко будет.
Он стал складывать трубочки, пока не получилась одна длиною в целый фут. Через плечо он оглянулся на собак; те замерли, прозрачные глаза светились любопытством, языки высунуты. Аитуати выругался, достал лакированную коробочку.
— А они? Если я промахнусь, они смогут убрать охрану?
Не отвечая, Брэнн рывком поднялась и подошла к лестнице. Собаки обнюхали ноги Аитуати, когда тот встал рядом с женщиной и затем стали подниматься по лестнице, ступая тихо, как кошки, не стуча когтями по деревянным ступеням. Не доходя до поворота, они превратились в длинных змей и бесшумно продолжили путь до площадки.
Аитуати следовал за ними. На верхней ступеньке он опустился на колени и выглянул из-за угла, скрытый в тени. Лампа, подвешенная над дверью, солнцем отражалась на блестящих полированных панелях. Осторожно, чтобы не уколоться, юноша просунул в трубку отравленный шип, а второй положил рядом с собой на пол. «Забыть боль в бедре, забыть страх». Аитуати прицелился и выстрелил, как только шип вылетел из трубки, он перезарядил её и выстрелил во второго охранника. Один, а потом другой взглянули на него, судорожно глотнули и стали медленно оседать. Тут же Аитуати поднялся и побежал к ним, зная, что не сумеет поймать их обоих.
Дети приняли свой обычный вид и схватили за ноги мужчин, метавшихся в агонии. Аитуати дотронулся до брови и губ, поздравляя их. Они улыбнулись и склонили кудрявые головки.
Он перешагнул через тела и, взглянув на дверь, слегка надавил на створки.
— Сестра, какой там замок?
Хотеа прошла туда и обратно сквозь стену.
— Тебе нужно отодвинуть язычок.
Взломщик сердито взглянул на золотые блики, играющие на черном лаке двери.
— Будем надеяться, что шум не разбудит их.
Брэнн дотронулась до его плеча. Он отпрыгнул.
— Прошу, не делай так больше.
Она не обратила на это замечание внимания, считая, что юноша дурачится.
— Будь наготове, — прошептала она. — Йарил отодвинет язычок, но ее присутствие в комнате разбудит ведьму.
Светловолосая девочка превратилась в туман и просочилась под дверь. Секундой позже он услышал, как отодвинули язычок замка: «Транк», и в тот же момент плослышался громкий, нечеловеческий зевок. Брэнн прыгнула к дверям и резко распахнула их. Она быстро вошла и встала перед Йарил, уставившейся на ведьму.
Лудила Донди поднялась с кровати. Лицо её было искажено гневом, тусклые свечи высветили желтоватое нагое тело. По быстроте движений и свирепости она была похожа на тигра. Увидев Брэнну, она так резко вскочила, что потеряла равновесие.
— Ты!
Встав с кровати, колдунья подошла к Брэнн, ее желтые звериные глаза были устремлены на незваную гостью. Другие для нее не существовали.
Джарил взял Йарил за руку. После короткого безмолвного совещания они поднялись к потолку двумя огоньками, освещавшими комнату золотистым светом.
Текора скинул одеяло, выбрался из кровати и стоял теперь перед ними нагой, как и ведьма. Император еще не до конца освободился от власти сна. Аитуати почувствовал, что, при взгляде на него в животе появилось какое-то жжение. Перед вором-хина стоял помолодевший тэмуэнг, сильный, гибкий, в самом расцвете сил, но эта сила и молодость были куплены кровью собственных детей, страшная сила, которая стоила Хотеа жизни.
Текора взглянул на двух женщин, отошел и со звоном вынул длинный меч из ножен, висевших в изголовье кровати. Дважды он взмахнул им над головой, разминая руку, и кивком головы отпустил Аитуати — хина не был для него человеком. Он направился к женщинам.