Голубой — для Годалаи —
Повелительницы небес и морей.
Красный — для Гадожин —
Драконы шторма, изрыгающие огонь.
Желтый — для Джатакаш —
Госпожи, вызывающей удивление.
Зеленый — для Исаяны —
Богини деторождения.
Пурпурный — для Гейдраня —
Великодушного гиганта, повелителя скал.
Серебристый — для Танджей-Лук —
Мужчины и женщины в одном лице.
«Удача, — подумал он. — Удача покинула меня шесть месяцев назад». Он не без удовольствия повторил несколько раз. — Глупая, глупая, глупая женщина. Она сначала сделает, а потом подумает. Пойти в Храм в первый день Нового года! Она ведь знала, что ищейки тэмуэнгов рыщут вокруг и забирают девушек племени хиа, чтобы сделать их рабынями. Не мешало бы ей сначала подумать.
— Что произошло? — спросил он. — Где ты была все это время?
— Спасибо, что беспокоился обо мне. — Хотеа не ответила на вопрос. Ее слова отдались у него в голове стрекотом сверчка.
— Я работала во дворе храма. — Аитуати прочел упрек в её глазах. — А где ты был, брат? А баре или опять играл на деньги с этими бездельниками, которых ты называешь своими друзьями?.. Я знаю, денег в доме нет. Да и еды, как видно, давно не было. Ты что же, хочешь, чтобы я голодала? И это в первый день Нового года, когда каждый хиа отдает все за благовония, ты спрашиваешь, что случилось? Я была так занята торговцем шерстью, с толстым кошельком и дюжиной его дочерей, что совсем забыла про ищеек. Если бы не эти глупые гусыни, я бы услышала, как подкрались солдаты. Они забрали всех… Я надеялась, что меня отведут куда-то, откуда можно легко сбежать, прихватив что-нибудь с собой. Но нас отвели на вершину холма, ко дворцу Текоры. Я проклинала тебя и все думала, когда попаду домой.
Дойдя до этого места своего рассказа, Хотеа почти успокоилась и, бродя по комнате, дотрагивалась до знакомых предметов, как будто ища у них поддержки. Она задержалась около чайника и улыбалась, вдыхая аромат напитка.
— Знаю, что могу снова стать свободной. Это не трудно сделать. Но Текора очень жесток с теми, кто убежал… Послушай, ведь только ради женщин ты ходишь в эти заведения, правда?
Аитуати не на шутку рассердился. Смерть ничуть не изменила привычки его сестры. По крайней мере, он этого не заметил.
— Давай не будем об этом, — пробормотал он. — Смирись с тем, что случилось.
— Вдумайся, братец. Я заклейменная беглянка и воровка. Ну кто разрешил бы мне свободно разгуливать где я захочу? Вот поэтому, когда меня заставляли приглядывать за детьми во дворце, я изображала смирную и покорную. А с каким удовольствием я порвала бы им всем глотки. — Она с отвращением поморщилась. — Эти маленькие неряхи, во всем подражающие старшим! Да они и пальцем не хотели пошевелить. А меня заставляли делать то, с чем вполне справились бы сами.
В голосе девушки звучали обида и гнев. Пожалуй, Аитуати никогда еще не видел её такой взбешенной. Даже когда он четырнадцатилетним мальчишкой сбежал из дома со всеми сбережениями, чтобы поразвлекаться с одной из этих девчонок. Кстати, как её звали? Нет, он никак не мог вспомнить ни её имени, ни как она выглядела.
— Там я провела целый месяц, — продолжала Хотеа, — после этого я была готова делать что угодно, даже уйти в Утар-Сельт и весь год скрываться. Дворик сада, где играли дети, был окружен высокой стеной, но около нее много деревьев, с другой стороны дорожка, по которой ходила охрана, и высокий утес. Но для меня это пустяки — я лазаю так же хорошо, как и ты, братец, а плаваю лучше. Так вот. Я подумывала о том, чтобы перелезть через стену ближайшей ночью. Но вдруг исчезла младшая дочь Текоры…
Несколько раз Хотеа ударила брата по плечу, заставляя его вздрагивать при каждом ударе. Он отпрянул, схватившись за голову — резкое движение разбудило воспоминания, и они бились в его голове, пытаясь найти выход.
Хотеа засмеялась, от презрения, прозвучавшего в почти беззвучном шепоте, по телу Аитуати побежали мурашки.
— Глупый, — проговорила она, — если так будет продолжаться, ты убьешь себя. Тебе давно пора жениться. Хорошая жена позаботится о тебе лучше, чем я. Наконец, у тебя родятся сыновья. Ведь ты же не хочешь, чтобы наш род вымер, а, братец?