Когда она вернулась от реки, лошадь уже ждала у поваленного ясеня. Брэнн оседлала ее, закинула сумки, привязала лопату и топор, встала на дерево и вскочила на спину лошади. Животное направилось к тропинке, сделало несколько караколей и стало спускаться с горы. Оно отлично видело и в сгущающейся тени. Вниз, вниз…
Вдруг Брэнн увидела на обочине тело, в груди юноши зияла рана. Она велела лошади остановиться, спрыгнула на землю и подбежала. Опустившись перед юношей на колени, девочка вгляделась в его лицо.
— Марран, — прошептала она, вытерла грязь и убрала листья с его лица. Глаза мертвеца были открыты, и как она ни старалась их закрыть, усилия были тщетны.
Лошадь нетерпеливо застучала копытами, зафыркала и ткнулась в нее носом.
— Перестань, — сказала она. — Не трогай меня.
Вскоре Брэнн отчаялась выпрямить Маррана, который лежал, свернувшись калачиком, села на корточки и огляделась, прикусив язык зубами. Йарил подошла и опустилась рядом с телом, положила руку на лицо юноши, отняла.
— Он мертв больше суток, Брэнн. Ты ничего не сможешь сделать.
Брэнн заморгала и провела рукой по лицу.
— Это Марран, — проговорила она и встала на ноги. — Помогите мне срубить дерево.
Непослушные пальцы отвязали от упавшего седла топор. Она пошла прочь.
— Нужно сжечь его.
Брэнн стала искать сухие ветки. Йарил и Джарил бежали рядом, стараясь поговорить с ней.
— Мы приблизились к тэмуэтам. Становится темно, и они заметят огонь. Он мертв, и все равно, устроишь ли ты погребальный костер или нет. Освободи свой народ, а уж они позаботятся о нем, Брэнн, Брамлет, Брэмбл. Это не займет много времени. Если мы тронемся сейчас, люди будут свободны к рассвету, а в сумерки вернутся сюда.
Брэнн тряхнула головой, её губы были упрямо сжаты. Она не позволит отговорить себя от того, что считает нужным. Если она допустит это, впоследствии она не сможет контролировать свои поступки. Растерянная, оставшаяся наедине со своими воспоминаниями, Брэнн могла быть уверена только в том, что знает. Она обязана сделать погребальный костер для Маррана. Девочка задрожала, ноги её подкашивались, она ухватилась за ветку, раскачивавшуюся перед лицом. Дерево. Она отпустила ветку и подняла топор. Один из ребят что-то раздраженно пробормотал, а потом они оба оказались перед ней, схватили её за руки и вырвали топор. Брэнн попыталась освободиться, но, казалось, их руки приклеились к ней. Огонь обжег её, и Брэнн как будто пригвоздили к месту, словно ноги вросли в землю. Она закричала, пытаясь вырваться; они не отпускали её, огонь не отпускал её.
Испуганная и возмущенная, она боролась с ними двоими, пока слова Йарил не долетели до нее:
— Подожди, подожди. Выслушай нас, Брэнн! Послушай! Мы можем помочь тебе, послушай, мы поможем, мы понимаем, слышишь…
Брэнн успокоилась, но дышала все еще тяжело. Руки, державшие ее, почти разжались. Она вновь обрела способность двигаться и облизала пересохшие губы.
— Выслушать?
— Разреши, мы сами разведем костер.
— Что?
— Вернись, сядь рядом с юношей и жди. Наш огонь будет горячее и чище, Брэнн. Твой друг будет гореть в сердце горы. Ведь это лучше, чем зеленый и дымный огонь?
Брэнн перевела взгляд с одного бледного личика на другое, развернулась и пошла к Маррану, с минуту постояла, глядя на него. Потом вернулась, чтобы освободить место для костра, и села посреди тропинки, скрестив руки на груди.
Йарил и Джарил вышли из тени и, словно повторяя движения танца, встали друг напротив друга по разные стороны от тела. Они превратились в мерцающие, прыгающие точки. Брэнн снова услышала чарующую песню. Более низкий голос Джарила заглушал голос сестры. Брэнн посмотрела на Маррана, освещенного луной. Она похоронила свое горе глубоко внутри, как хоронила гнев и боль, даже не замечая, как часто в последнее время ей приходилось делать это, и не осознавая, сколько ей пришлось вынести, когда иссяк бурный поток событий, и она осталась наедине со своими утратами, шокированная тем, что готовила в будущем судьба. Искорки запрыгали быстрее, сверху вниз по ним бежали волны света — голубой, зеленый, малиновый. Песня превратилась в крик. Они разлетелись в разные стороны, покружили и опять вернулись, ослепительно вспыхивая. Голубой огонь взвился вверх десятками язычков. Потом огонь стал снижаться, пока не коснулся Маррана, проник внутрь тела, двигаясь от головы до пят, выжигая плоть. Вскоре о Марране напоминала только кучка пепла. Голубоватый огонь побледнел, распался на половинки, половинки эти задрожали, и на листьях опять лежали дети, бледные и уставшие.