— Что?
— Это все, что ты хотела узнать?
— Да. Мм… Да.
— Ну? — Йаорил нетерпеливо повела рукой.
Брэнн вытерла руки об испачканную кровью рубашку, кровь эта из раны на руке давно высохла. Было очень нелегко, ведь она смотрела воину в глаза, слушала, как он говорит, знала его, как человека. Несмотря на то, что он ей сделал, Брэнн никак не могла заставить себя отобрать у него жизнь. Не могла преодолеть отвращение. И все же она подошла к нему. Его страх сменился покорностью. Рука Брэнн упала.
— Я не могу! — закричала она. — Я…
Но ярость пересилила, поборола её волю, заставила положить руки на лоб и рот тэмуэнга и отнять у него жизнь, ринувшуюся в неё бурным потоком. Потом он был мертв, и вдруг какая-то штука покатилась прочь. Это были не дети, Брэнн плохо соображала, но все же смогла понять это. Йарил осторожно приблизилась. Яркая вспышка пробежала между ними, и сильные маленькие руки сжали руку Брэнн. Йарил сжимала её, живая и теплая, нашептывая слова утешения. Еще одна вспышка, и Джарил стал гладить её, массируя мышцы шеи и плеч. Они старались привести Брэнн в нормальное состояние, давали так необходимую поддержку.
Йарил стояла сбоку, держа её за руку.
— Что это?
Брэнн повела плечами, согнула пальцы. Ей было приятно от поглаживания детей.
— Не знаю. Может… Может, это была Слия, сидевшая во мне?
На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Потом Брэнн услышала спокойные слова Йарил, никак не вязавшиеся с обстановкой.
— Пойдем лучше освободим твой народ.
И они пошли между деревьями. Джарил взглянул на Брэнн.
— Что собираешься делать потом, Брэнн? Вернешься в Долину со своим народом?
Брэнн остановилась.
— Я думала… Пока я не узнала о па… Как по-вашему, мы сможем его освободить?
Джарил улыбнулся.
— Почему бы нет?
Брэнн остановилась около низкорослых кустов черной ольхи. Чья-то невидимая рука сдерживала. Воздушная стена отделяла её от матери и остальных людей Арт Слии, расположившихся на расчищенном пространстве. Ни слов, ни предупреждений, ничего осязаемого, но что-то говорило ей, что она не принадлежит больше Арт Слие. Брэнн упала на колени и уронила на них руки. Она сидела, глядя на лагерь сквозь кружевное полотно листьев.
Дядюшка Мигель стоял на коленях возле рогатины и оглядывался по сторонам. Он потер рукой губы и стал нащупывать что-то на земле, поднял комок засохшей грязи и кинул в спящего солдата. Комок попал в цель, развалился на мелкие части, рассеявшиеся вокруг солдата.
— Не спит, — сказал дядюшка Мигель, положил два пальца в рот и свистнул, от такого свиста могли бы лопнуть барабанные перепонки. — Эхе-хе, кажется мне, что они все мертвы.
— Что? — спросила мать Брэнн.
— Все? — тетушка Синси встала на колени рядом с Ассирой. — Должна тебе сказать, Миг, от твоего свиста в Граннше могут проснуться люди.
Обхватив толстыми пальцами рогатину, воткнутую в землю, Мигель стал раскачивать её из стороны в сторону и с криком выдернул из земли. Он встал на ноги, и все восемь человек, связанные в одну группу, подошли к нему, а потом к лежащим в ряд телам. Мигель сдернул с одного из солдат одеяло, взял висевший у него за поясом нож и перерезал веревку, затем разрезал петлю на шее и с мастерством бывшего военного бросил нож так, что тот воткнулся с землю у ног матери Брэнн, Ассира схватила его и с криком «Слия!» стала перерезать веревку. Освободившись, она отдала нож Синси, подошла к куче дров, которые солдаты нарубили перед тем, как лечь спать, отнесла несколько поленьев в сторону и при помощи огнива, найденного у одного из солдат, развела огонь.
Брэнн смотрела, как в лагере кипит деятельность, и радовалась, что её народ становится жизнерадостным, как всегда. Сломленные силой захватчиков, потерявшие надежду, не знавшие, что готовит им судьба, они просыпались, чтобы увидеть — здесь безмолвно прошла смерть. Они не знали, как и когда она нанесла свой удар и придется ли им поплатиться за это позже. Никто не произнес ни слова жалобы, но каждый, освободившись, находил себе занятие. Время для подсчета потерь и поминальных плачей ещё не наступило. Сейчас время принимать пишу и пить чай, чтобы кровь быстрее потекла по жилам. Теперь время выгонять мулов и пони из корралей, теперь время припрятать награбленное в Долине имущество, чтобы позже вернуться за ним. За полчаса с поляны убрали все, кроме тел солдат. Тело предводителя положили вместе с остальными. Когда его нашли, люди были очень близко к Брэнн и детям, но то, что удерживало её, не давало выйти из укрытия, делало девочку и её спутников невидимыми для других. Потом люди забрались на мулов и пони и поехали прочь, а те, кому не досталось ни мула, ни пони, пошли рядом. После короткого, но жаркого спора, лошадь предводителя и его вещи оставили. Мать Брэнн не хотела брать это животное с собой, а Мигель собирался увести его отсюда. Инар, Синси и многие другие отговаривали его от этого: лошадь была чистокровным рысаком, ясно, что её вырастили не в Долине. Мигель утверждал, что любой, кто придет за лошадью, все равно подберется достаточно близко к Долине. Другие считали, что, как только кто-нибудь увидит этого рысака у них, то сразу же доложит об этом тэмуэнгам. Если Мигель хочет такую лошадь, пусть пойдет и купит её на следующей ярмарке. Когда они покинули поляну, гора затряслась, но через несколько секунд вновь успокоилась. Слия как будто смеялась: солдаты мертвы, люди возвращаются, чтобы отремонтировать свои дома, а Брэнн, как стрела, нацелена на Императора тэмуэнгов.