Когда они сквозь обветшалое кольцо духов вошли в гавань Кап и Йунтипек, казалось, что даже «М’йачингэй» вздохнул от облегчения.
Отросток облака духов, окружавшего Капи Йунтипек, оставался с Коримини, когда она уезжала из города неделю спустя. Клочковатый белый палец неотвязно следовал за ней, не в силах коснуться ее. Не обращая на него внимания, колдунья успокаивала своего чахлого коня и заставляла его не сбиваться с равномерного шага. Сзади на вьючном пони восседала Айлики, успокаивая своего мерина и направляя его. Внезапно отросток был втянут назад, и путницы продолжали ехать, купаясь в свете яркого прохладного дня… Воздух был таким прозрачным, что, казалось, гор можно было коснуться рукой.
Шелковый Путь не был дорогой как таковой, несмотря на свою славу. Это была пыльная тропинка, отмеченная каменными пирамидками, расставленными на таком расстоянии, что следующая появлялась на виду в тот момент, когда предыдущая скрывалась за горизонтом. Пока тропа лениво вилась по неширокому поясу мелких ферм к северу от города, пересекая по коротеньким мостикам узкие канавы, похожие на царапины от ногтя, наполненные водой из реки. Темуэнгские крепостные, работающие в полях, выпрямлялись и провожали ее взглядами, их темные глаза были насторожены и враждебны. Земля, на которой они находились, принадлежала Канджи Погину, вождю Капи Йунтипек; они работали, пока держались на ногах, у них отбирали две трети каждого урожая, они были добычей бродячих разбойников из степных темуэнгских кланов и бандитов, спускавшихся с гор; они не ждали ничего, кроме беды, от любого, кто не входил в их собственную семью. Они напомнили ей жителей низин в Чеонеа; у них был такой же жесткий узловатый вид, такие же взгляды украдкой, было такое же чувство, что они связаны корнями с сердцем земли и являются подвижными человекообразными наростами почвы, на которой стоят. Дай она им лазейку, и они набросились бы на нее и не оставили бы ничего, кроме костей. Это было видно по их глазам и по положению их тел.
Миновав фермы, она поехала между стен травы, местами доходившей ей до стремян и выше, колыхавшейся на вечном восточном ветру. Отдельный шорох от трения стебля о стебель тонул в общем бескрайнем шепоте. Этот звук завораживал. Кори плыла в нем, вдыхала его. Примерно через час ей стало казаться, что она слышит голоса, нашептывающие тайны, которые она не могла разобрать. Трава простиралась к северу и востоку от города, до горизонта и за него, океаном желтого и серебристо-серого цвета, волнующимся непрерывно, меняющим цвет. Это были тончайшие изменения, почти неуловимые переливы основных цветов. Океан травы, широкий, как любой водный океан.