Полночь.
Дэнни Синий ткнул пальцем в фитиль. Пропитанный маслом жгут поймал искру, загорелся и задымил. Колдун загнул его вниз так, что стало казаться, будто пламя бьет из медной трубы. Как только дым перестал идти, он надел стеклянную колбу и закрепил лампу на опоре. Он хмуро посмотрел на кожаный мешок, покачал головой. Это теперь ни к чему, раз он решил построить свою лодку из местных материалов. Воздушную лодку. Ухмыляясь, он содрал с кровати одеяла, стащил на пол комковатый матрас и сложил его пополам, так что тот стал толще и двое короче.
«То что я делал раньше, я смогу сделать и снова».
Он толкнул сверток носком башмака и обошел его кругом, осматривая. Затем он порылся в постельных принадлежностях, нашел одну из тощих подушек и бросил ее на край свертка. Если только чертова богиня не проснется и не сунет свой длинный нос в моё дело, или если она из с’уаи не получил толчок. Судя по тому, как ему везло в последнее время, могло случиться и то, и другое, если не что-то еще худшее.
«Танджей, друг мой, мне бы очень пригодилась сейчас твои улыбка».
Он шагнул на середину свертка, опустился на колени перед подушкой как можно более удобнее и окружил себя непроницаемым щитом, оставив в нем одно крошечное отверстие, которое, как он надеялся, никто бы не заметил.
Он подумал с минуту, собираясь с силами, накладывая узду на своих полупредков, вынуждая их к мгновенной покорности и открывая перед собой оба рода памяти. Когда он стал готов, то подключил энергетические кабели своего полупредка Даниеля к способности своего полупредка Ахзурдана, управлявшего огнем, и сплел канал. Через отверстие он провел этот канал в неистовый мир саламандр. Он не мог перенести самого себя в этот мир, не мог извлечь оттуда демонов, но мог подключиться к нему и питать его буйными силами свои собственные.
Созидание и превращения. Когда равномерный поток начал поступать по каналу в накопительные ячейки, созданные Дэнни внутри собственного тела, он провел пальцами по подушке, потом по грубому холсту матраса. Напевая под нос песню малого превращения, он прищурился, сконцентрировал волю и внимание и начал отмечать места, где нужно было проделать главные превращения, которые могли превратить матрас и подушку в подъемную платформу, подобную той, что он когда-то сделал из кухонного стола, подобную платформам, которые Даниель так хорошо знал по своей родной реальности.
Отмечая карандашом, колдун начал пятиться на коленях, чертя линии крест-накрест через всю плоскость. Вернувшись к началу, он стал рисовать сотовидные связи вдоль края свертка. Закончив, он разогнул затекшую спину и изучил свою работу.
— Хорошо, — пробормотал он. — Теперь самое трудное.
Он преклонил колени перед подушкой и коснулся ее. Как это происходило раньше, так произошло и теперь. Из него полился напев с той правильностью, которая, казалось, исходила от тела, а не от разума, словно четкость и элегантность рисунка снова командовали им, его разумом, телом и душой, словно подъемная платформа использовала его для того, чтобы родиться. Он преобразовал набивку и холст в стекло и керамику, металл и пластик. Всасывая огромные порции огня из реальности саламандр, он влил его в созданные им узоры, сгущая огонь и вылепливая из него тайные кристаллы, бывшие сердцем и мозгом подъемной платформы. Он укладывал их слой за слоем, увязывая в сложные цепочки, вплел эти цепочки в сотовидные связи, придавшие мягкому матрасу некоторую твердость. Колдун преобразовал подушку в датчики и циферблаты, в наклонную приборную панель, которая позволила бы ему управлять запуском, скоростью, курсом и высотой. От нее к концу свертка-платформы он протянул два силовых проводника. Оставив их на время, колдун вылепил в хвосте двойные энергетические резервуары, затем он соединил проводники с этими резервуарами. Потом он немного передохнул, пока его руки не перестали дрожать.
Отключив источник колдовской энергии, Дэнни обследовал свое творение дюйм за дюймом, делая то здесь, то там, небольшие изменения для улучшения конструкции. Покончив с этим, он встал на колени около сопел, наложил на них ладони и начал накачивать в них энергию, пока они не переполнились и не стали гудеть при прикосновении, словно рой рассерженных пчел.
После колдун дал энергии источника сойти на нет, дал щиту вокруг него раствориться. Он встал и отступил от подъемной платформы, испытывая ликование, но он был слишком опустошенным, чтобы кричать от радости или заниматься самолюбованием — пока, во всяком случае. Он побросал одеяла назад на кровать и расстелил их поверх переплетенных веревок, поддерживавших матрас.