Он повел платформу полого вниз сквозь облака. Она опускалась все ниже и ниже, пока не накренилась в пяти футах над землей. Дождь кончился, воздух был холодным, влажным, небо — предрассветно серым. Он выровнял платформу и послал её вперед на максимальной скорости.
— Смотри вместо меня. Я не могу оторваться от этого. Если мы будем лететь на что-то твердое. Ты можешь видеть в темноте?
— Могу. Что кричать?
— Откуда мне знать, черт побери? Придумай что-нибудь.
— Как насчет того, чтобы полетать над дорогой?
— Ты видишь хоть одну?
— Нет.
— Тогда не мешай мне. Закрой рот, пока тебе не будет что сказать».
По панели между приборов и циферблатов зазмеилась трещина. Он ощутил запах жженых перьев и выругал плот, силой воли заставляя его сохранять форму. Сражаясь с распадом, он прислушивался к бормотанию Тритил.
— Дерево, сверни вправо. Хорошо… Разминулись с ним… Ещё дерево… Подожди… Подожди сворачивай влево… Давай! Разминулись. Впереди кустарник, не сворачивай, мы легко проскребем по нему… Я думаю…
Платформа накренилась и с треском срезала верхушки нескольких кустов. Но они выравнялись и снова мчались дальше.
— Вон дорога, Лэз… Вправо от тебя примерно на тридцать градусов… Хорошо, ты поймал ее… Наверное, почтовая дорога, покрыта гравием, по обочинам канавы.
Дэнни Синий был слишком занят, чтобы отвечать ей. Он извлек из резервуаров энергию и заставил её курсировать по конструкции, чтобы как можно дольше сохранить преобразование. Платформа мчалась все дальше, замедляя ход по мере изнашивания кристаллов, теряя высоту, пока матрас едва не стал задевать гравий. Два километра, пять, семь, восемь… потом они поползли, двигаясь со скоростью человека с артритом и сломанной ногой. А колдун все удерживал ее… девять… девять с половиной… Со вспышкой освободившихся из резервуаров остатков энергии, платформа обратилась под ним в кашу. Обломки Преобразованного исчезли, как испаряется сухой лед. Платформа рухнула на землю, и Дэнни швырнуло на приборную панель, превратившуюся в обугленные тряпки и тлеющие перья.
Дэнни поднялся на ноги, стряхивая с куртки клочья перьев. Плот превратился в мокрое месиво. Симмс перекатился на Фелсрог и тяжело храпел. Фелсрог лежала, раскинув руки и ноги, откинув голову, и дышала ртом. Она была жива, но выглядела неважно. Скользкий от дождя и грязи шелковый шнур соскочил с нескольких мешков. Они навалились на воров. Тритил Эсмун, элегантная и безупречная, в серебряных туфлях без единого пятнышка грязи и ледяной влаги, покрывавших все и вся, стояла рядом и недовольно озирала неприглядную сцену.
Небо было плотно затянуто облаками, но дождь перестал — по крайней мере, на время. Восток окрасился кровью восхода. Уже достаточно рассвело, чтобы видеть, что происходит вокруг. На той стороне канавы убогими клочьями рос низкий кустарник. Из него торчали разбросанные там и сям дикие сливы с голыми ветвями. Кое-где на холмистых пастбищах росли другие группы унылых деревьев на ветвях которых лепились редкие грязно-коричневые листья. За дорогой протянулась низкая каменная стена, поле жухлой желто-коричневой травы и пасущееся на нем в отдалении стадо серовато-коричневого скота. Нигде не было видно ни домов, ни других строений, несмотря на то, что до селения должно было быть меньше полумили по дороге на юг.
Дэнни потер сзади шею, осматривая мрачную землю. Пустая земля.
— Оставайся здесь. Я приведу лошадей.
— Нет, я так не думаю.
— Что?
— Ты меня понимаешь. Куда талисман, туда и я.
— Ты думаешь, я не вернусь?
— Лэзул, ах, Лэз.
— Гм-м-м.
Он присел рядом с платформой, открыл один из мешков, заглянул в него, бросил и взял другой. Найдя свой, он начал вынимать вещи, перекладывая и отбрасывая, пока не сложил все, что нужно, в один мешок. Он привязал скатанное одеяло, нахмурился. Распутав лямки другого свертка, он вытряс одеяла. Он начал накрывать ими Симмса и Фелсрог, но передумал и поднялся на ноги.
— Помоги мне перенести их на плот и как-нибудь их распрямить.
— Зачем?
— Делай, а не болтай.
— Не нужно быть таким колючим, Аэз, я просто спросила, что ты собираешься с ними сделать.
Она подождала, пока он сбрасывал вещи с платформы и расстилал одеяла; морща нос от отвращения, она взялась за лодыжки Фелсрог и помогла переложить её на одеяла, затем выпрямилась и стала наблюдать с живым любопытством, как Дэнни возится с одеждой воровки, открыв её рубашку у ворота и расстегивая неудобные петли и застежки. Он сложил ее руки на груди, подложил под голову свернутую рубашку.