Он просунул голову в комнату. Мрак внутри был еще гуще, чем пыль, он ничего не видел. Он вцепился передними лапками в край отверстия, стараясь подавить приливы, ходившие у него внутри. Занятый временными трудностями, он в течение нескольких минут не замечал незначительного источника света в этом мраке. Вновь осмотревшись, он увидел слабое сияние, исходящее от полки, на которой он видел Чаррикуу. Он спешно принял вид светящегося шара и поплыл туда.
Освободившись от пыли, талисман мягко пульсировал, словно говоря: иди ко мне, возьми меня. Джарил завис в воздухе, весь настороже. Он попробовал ощутить присутствие богини.
Ничего.
Джарил подплыл ближе…
Ничего.
Ближе…
Его обволокло тепло. Добро пожаловать. Казалось, что маленькая стеклянная лягушка усмехается ему. Он протянул две псевдоконечности и снял её с полки. Казалось, что она жмется к нему, словно попав домой. Он не понимал. Он посмотрел на полку и чуть не уронил лягушку. Пятно света изменялось и само по себе превращалось во что-то… что-то… да, в копию предмета, который он держал.
Джарил взглянул вниз. Чаррикуу устроилась во впадинах его псевдоконечностей, и ему казалось, что он слышит ее тихий смех, вибрирующий в его теле. Он посмотрел на полку. Предмет, стоящий там, был тусклым, безжизненным, покрытым слоем пыли. Он мысленно пожал плечами, опустил лягушку в полость, которую создал для неё, и порхнул в отверстие.
Он изменил форму и беременной псевдомногоножкой помчался вверх по червеобразным ходам. То и дело он останавливался и прощупывал пространство в поисках любых признаков тревоги. Все его чувства были напряжены. Ничего, кроме хихиканья лягушки внутри него, устроившейся, как в теплом чреве.
Он выскользнул из водоотводного отверстия и, бросившись под порывы ветра, снова превратился. Загребая широкими крыльями, он боролся с нисходящим потоком, мчавшимся вдоль кирпичей, словно вода, было мгновение, когда он подумал, что напорется на острия ограды пешеходной дорожки, но внезапный порыв ветра подхватил его и помчал вверх, перенося через внешнюю стену. Он вновь овладел своим телом и плавно понесся к хижине, где ждала Брэнн.
Брэнн подняла взгляд, когда Джарил приземлился с глухим звуком и превратился.
— Тебе удалось?
Он похлопал себя по животу и ангельски улыбнулся ей.
— Я бы показал тебе, но…
— Хорошо, — она потерла шею. — Я собираюсь немного поспать. Баржа отходит с рассветом. Разбуди меня, любимый, ладно?
Баржа плавно и величественно скользила вниз по реке, значительно быстрее, чем подымалась. Теперь её несло течение, а не тащила восьмерка неторопливых быков. Палубные пассажиры, покидая Хави Кудуш, были тихими, усталыми, опустошенными, даже слегка подавленными — из-за того, что не получили того, что хотели, или наоборот, потому что получили. На борту были двое му-три-мэбов, но они свернулись под одеялами, угрюмые, как самый истощенный паломник.
У Брэнн и Джарила было место на середине палубы, где они были окружены другими паломниками. Это была хрупкая защита, возможно, бесполезная, явись Амортис искать их, но ничего лучшего они не могли придумать. Брэнн держалась на отшибе от остальных, всецело поглощенная своим увечным сыном. Эта озабоченность была не только игрой; Джарил её тревожил. Его оставило всякое напряжение. Она не понимала этого. Поначалу — да. Они получили то, зачем приезжали. Но быть таким все время — нечто совершенно иное. Ни в чем нельзя было быть уверенным, пока обмен действительно не состоится. А он был спокойным, сонным, расслабленным, как довольная кошка, словно талисман был наркотиком, растекавшимся по его телу и сводившим на нет все, кроме самого себя. Его сонная апатия с каждым днем становилась все более явной.
На третий день после полудня над палубой пронесся ветерок. По Тарку широкими шагами шла золотая Амортис в мерцании тончайших покрывал. Её волосы развевались на ветру, неощутимом для смертных внизу. Тысяча футов роскошной женской плоти сияли в золотом полудне.
Брэнн сжалась под своей одеждой и покрывалом, в отчаянии скрипя зубами. Было очевидно, что Амортис хватилась своего талисмана и шла за ним. Несомненно, что копия, которую талисман оставил вместо себя, превратилась в воздух и свет, из которых и возникла. Джарил взял ее за руку; он прижался к ней и прошептал:
— Не волнуйся, мама.
Не волнуйся. Брэнн чуть не подавилась смехом, который была вынуждена проглотить. Не настоящий смех, более похожий на истерику. Она закрыла глаза и попыталась не думать. Но ей было невмоготу не видеть, что происходит, даже если это была приближающаяся к ней катастрофа, поэтому она снова открыла глаза. Нагнувшись к Джарилу, она прошептала: