Кори сбросила с плеч одеяло, поднялась, проверила котелок, вымытый ею после ужина и повешенный сушиться на одну из молодых сосен, росших полукругом вдоль края прогалины. Те стали бы неплохим заслоном, если ветер подул бы с севера, как это было в последние несколько дней. Котелок высох достаточно, чтобы его можно было спрятать. Колдунья деловито ходила по лагерю, собирала разбросанные вещи и убирала в сумки. Закончив, она в последний раз обошла лагерь и вернулась к костру.
— Нам лучше сворачиваться, я хочу выехать с рассветом, — она подняла одеяло, в котором сидела, встряхнула его и перекинула через руку. — Мы будем делить палатку и одеяла, Дэнни Синий. Ты устал. Я устала. Думаю, ни один из нас не заинтересован во флирте.
— Милая моя Кори, даже сама Амортис не смогла бы от меня ничего добиться сегодня ночью.
Он встал и немного пошатнулся, выпрямляясь.
— Я люблю полную ясность, — объявила она. — Ты заходишь первый, я за тобой.
Утро. Рано.
От инея все белым-бело, снег скрипит под ногами.
Пони, готовые отправиться, оседланные и навьюченные, жались к костру, поедая кучки насыпанного для них зерна и отгоняя хвостами полусонных черных мух. Когда двое людей говорили, у них изо рта вылетали белые облачка пара.
Девушка, толстая от многих слоев одежды, с выбивающимися из-под вязаной шапки мягкими коричневыми кудрявыми прядями, стояла, уперев кулаки в бедра, и смотрела на Дэнни Синего.
— Я плевка не дам за твое надутое тщеславие, приятель. Или залазь в седло, или убирайся отсюда к черту. Мне все равно, куда.
Призрак Даниеля все еще спал или где-то отсутствовал, и тело захватил призрак Ахзурдана. Ненавидя свою слабость, ненавидя её за силу, испытывая к ней неприязнь за то, что она спасла им всем жизнь и тем самым взвалила на них бремя признательности, Дэнни Синий чувствовал, что хочет ударить это юное высокомерное создание. Ему хотелось избить её и тем самым отомстить в её лице всем другим женщинам, которые подавляли и отвергали Ахзурдана, среди них в первую очередь — визгливой матери и Брэнн. Поджав губы, он полез в седло. Он чувствовал себя идиотом. Даже при полностью опущенных стременах его колени смешно торчали. Он подумал, что похож на клоуна в детском креслице. Однако деваться было некуда, Дэнни натянул на плечи одеяло и огляделся. Странный маленький зверек, путешествовавший с Коримини, пробежал мимо и вскарабкался на вьюки. Коримини перебросила повод в маленькие черные лапки.
Потом колдунья прошагала мимо, не глядя на него, и направилась вдоль дороги. Он носками ног заставил пони пойти рысцой и услышал, как вьючный пони фыркнул и тронулся вслед за ним.
Весь день они ехали молча. Даже когда они останавливались, чтобы пони отдохнули и попаслись, то ни один из них не признавал присутствия другого чем-то большим, чем бурчание.
Дэнни Синий выбился из сил еще до окончания дня, но Коримини держалась и шла мерными, поглощающими пространство шагами, ни разу не оглянувшись. Отчасти она несомненно хотела его этим разозлить, но он не мог не осознать и ее нетерпения. Он знал, что она рвется домой, а он отнимает у нее время и задерживает её. Поначалу это доставляло ему болезненное удовлетворение, пока он не стал слишком усталым и разбитым, чтобы испытывать какие-либо чувства, так что даже дух Ахзурдана был вынужден сдаться.
Хотя пони двигался легкой покачивающейся трусцой, Дэнни с трудом держался на его спине. На последней стоянке только нетерпеливое движение плеч Коримини дало ему силы втащить себя в седло. Он сидел, беспомощно мотая ногами, не в силах найти стремена. Она ничего не сказала. Мрачная и сосредоточенная, она взяла один его сапог, вставила в стремя, обошла пони кругом, управилась с другой ногой и пошла прочь по дороге.