— Ты права.
Пока Джарил тушил огонь, Йарил превратилась в искру и пролетела сквозь рубашку и штаны, высушивая их. Когда девочка посчитала, что одежда уже высохла, она принесла её Брэнн.
— Поспи, — сказала Йарил. — Мы будем приглядывать.
Брэнн проснулась и обнаружила, что кто-то завернул её в сеть, сплетенную из тростниковых веревок и обмазанную рыбьим жиром. Она проснулась от тихой барабанной дроби и приглушенного ржания Коиера, когда ему перерезали горло. Она открыла глаза и увидела маленьких серых человечков, сновавших по острову, маленьких серых человечков в желтых набедренных повязках из грубой ткани, с грубой сухой кожей в пятнышках и полосках, как у ящериц, за которыми она любила наблюдать на своей скале. Она смотрела, как серые человечки разделывают Коиера, срезая мясо с костей. Брэнн заплакала от слабости, печали и злости, плакала, жалея животное, как не жалела ни убитую сестренку, ни убитых людей из её деревни. Она плакала, не думая ни о чем другом, но потом вспомнила о детях.
Брэнн смогла немного повернуть голову, совсем немного. Было поздно, длинные тени ложились на воду. Детей нигде не видно. У потрескивающего костра сидел серый человечек в замысловато обмотанной вокруг него сети. Брэнн догадалась — это служило признанием могущества и значительности. Бахрома веревок свешивалась с толстой бечевы, свободно обвязанной вокруг маленького толстого живота. Удивительно красивая, с длинными, как у рептилии пальцами рука держала необычный, наводящий ужас барабан — на огромный змеиный череп была натянута змеиная кожа. Улыбаясь, человечек выбивал дробь, едва ли более громкую, чем шелест ветра в тростнике. Этот звук раздражал девушку, и тем не менее наполнил все ее существо, подчиняя себе биение сердца и дыхание. Брэнн рванулась, пытаясь освободиться от магической силы, сдерживающей её, и задрожала от страха. Колдовство. Человечек взглянул на нее, и она снова задрожала. Он сел перед небольшим костром из травы и веток и уставился на Брэнн голодными глазами. От этого взгляда мороз пробежал по её коже, пробирая до самых костей. Она снова подумала о детях, ругая их за то, что они бросили её одну. Но тут барабанщик погладил рукой два больших камня, стоящих около его колена, большие серые кристаллы, каждый длиной с человеческую руку, кристаллы, внутри которых горел огонь. Хозяйски поглаживая их рукой, колдун улыбался Брэнн, обнажая плотный ряд черных смолянистых образований, заменявших этим людям зубы. Он наслаждался её бессильной яростью, пока волнение на другом конце острова не отвлекло его.
Она напрягла зрение, чтобы разглядеть, что происходит. В поле ее зрения оказался высокий, как тэмуэнг, мужчина, который вел лошадь и нагруженного холщовыми свертками пони. Серые человечки обступили его, свистели и шипели, топали когтистыми ногами, ощупывали пальцами, толкали его, злобно, с ненавистью, глядя на него. Он с отвращением поморщился и продолжал свой путь, пока не остановился напротив колдуна, посматривая на Брэнн. Та поняла: жители Мариша ее продали.
— Ты посылал сказать, что вы поймали ведьму, — голос тэмуэнга был раскатистый, низкий.
«Хочет, чтобы его было слышно за криком и пищанием серых человечков», — подумала Брэнн.
— Я привез, что ты просил.
Барабанщик затрясся от беззвучного смеха, его барабан тоже смеялся.
— Желтый человек, сядь.
Вокруг суетились серые человечки, превращая маленький огонь в большой, потрескивающий, пахнущий сосной костер. Колдун бил в барабан, и его звуки сливались с шумом костра. Тэмуэнг опустился на землю, храня гордое молчание, ожидая, когда закончится это представление, и время от времени посматривая на Брэнн. Она обдавала его ненавистью, с наслаждением глядя, как быстро лопается его терпение.
Барабанная дробь стала громче, к ней прибавились и другие звуки. «Клик-клик-клик» — барабанщик стучал ногтями двух пальцев по черепу.
— Я, Ганумомо, буду говорить, — пропел барабанщик, так сильно искажая речь народов Равнин, что Брэнн с трудом поняла сказанное. — Ха! Я, Ганумомо, аах, я — самый могущественный творец грез, ахх, в Мавивамо. — Продолжая постукивать по барабану двумя пальцами, другой рукой он поднял один из кристаллов над головой. — Ганумомо, наах, фир, фахфихмо, смотри, смотри. — Он положил кристалл и сжав губы прошептал что-то, его шепот слился с едва слышным стуком барабана. — Ча-ба-ма-ве наах сах стронг.