— Я… Меня утопила колдунья кадда, — выдохнула она. Её голос не заглушил тихого шума комнаты, но старик смотрел на нее, внимательно слушая. — Я хочу, чтобы она умерла, — взорвалась Хотеа. — Хочу, чтобы она лежала на дне залива.
Светло-карие глаза старика медленно открывались и закрывались. В своих лохмотьях, круглолицый, со сверкающими глазами и прядями седых волос, старик казался Аитуати большим филином. Кончиком бледного коричневатого языка он облизывал бесцветные губы.
— Рано или поздно мы все умрем, — продолжал старик.
Хотеа сплюнула. Аитуати посмотрел на руки и почувствовал, как удовлетворение переполняет его. «Она хотела услышать совсем другое. А это она может прочитать в любой книге афоризмов».
— Только не эта женщина, — голос сестры дрожал от нетерпения. — Только не тогда, когда есть кровь детей, чтобы утолить жажду.
— Даже она, — ответил старик.
— Я хочу, чтобы она умерла как можно скорее. Хочу видеть её мертвой.
Хотеа пыталась показать что-то руками, будто собиралась отыскать аргументы и заставить старика отказаться от своих убеждений.
— Послушай, дети тэмуэнгов умерли. И ты думаешь, хина не поплатятся за эти смерти? Десять к одному — поплатятся. Мы всегда виновны, старик, даже в том, чего не совершали. А они всегда правы. Ведь они завоеватели. Кроме того, если колдунья окажется жива, долго ли еще проживут люди на Утар-Сельте? — Хотеа остановилась. Её голос зазвучал мягче, чем обычно. — Научите нас, что мы должны сделать, чтобы убить Текамину.
Старик несколько секунд смотрел на неё, а потом перевел взгляд, в котором не было видно ни капли жалости, на Аитуати. Глаза старика расширялись и расширялись, пока не стали такими большими, что кроме них Аитуати не видел ничего. Юноша почувствовал, что вот-вот заплачет. А в это время глаза старика читали в его душе, как в раскрытой книге. Проницательный взгляд старика разбудил страх, заставил Аитуати вспомнить маленькие подлости, что он устраивал друзьям и сестре, и вообще все то, что он пытался забыть и о чем не хотел вспоминать. Он смотрел в глаза старика: ему не обойтись без того, кто примет удар колдуньи на себя, иначе кадду не одолеть, иначе с годами он потеряет силы, а Хотеа сделается и вовсе несносной.
Старик выпрямился, и на его лице появилось выражение боли, как будто возмущение и страх Аитуати перешли к нему. Он сел. Его взгляд блуждал по комнате.
— Колдунья кадда, — пробормотал хозяин лачуги, — вампир, не признает никого, кроме себя. Понятно… Вот так… Ясно… — Он был занят своими мыслями. — Могущественная. Другая сила исходит… Давнишний враг…
Взгляд перемещался, но старик не видел ничего вокруг.
— Вот, — голос снизился до шепота. — Женщина… что-то между ней и ведьмой… похоже на колдунью… нет, не то… не пьет кровь… не зло и не добро… Пьющая Души. Она придет в вечер праздника в честь Годалаи. Выследит ведьму. Нужно подкупить её при помощи Дас’н вуор, указать на колдунью. Она придет, когда поднимется ущербная луна, и уйдет до рассвета. Пьющая Души вернется сюда после стольких лет… целого века… О! Её приезд связан с тобой, злой призрак.
Он пробормотал еще что-то, но слова были неразборчивы. Иногда старик над чем-то смеялся.
Аитуати было не по себе. Пройдет три месяца, и придется встретиться с ведьмой или предстать перед судом своей совести. Он смотрел на старика, в душе проклиная его за то, что тот так мало сказал.
От старика падала тень, темная и пугающая, убивающая свет и уют. Аитуати поежился. Вдруг, вскочив со скамьи, он бросился вон из лачуги, подгоняемый кедровым запахом.
Его снова ущипнули за плечо. Хотеа надоело ждать.
— Ну, иди же за ней. Останови. Не упусти её, дурак. Сам знаешь, тебе ее больше не отыскать. У нас времени всего только до рассвета.
Бормоча себе под нос, Аитуати спрыгнул с тюков и бросился вдогонку за женщиной. Бедро все еще ныло, но он уже не обращал на это внимания, почти забыв о боли. Наконец юноша выбежал на улицу Уотермен. А женщина никуда не спешила, как будто только и ждала, что за ней кто-нибудь пойдет. Аитуати старался держаться от неё как можно дальше, лишь бы только не потерять её из вида. Её походка его сразу бросалась в глаза даже в неярком свете фонарей, которые висели над еще работавшими барами и отбрасывали дрожащие, как и он сам, тени. Таинственная дама спокойно обходила группы игроков в кости, сидящих вокруг линий, нарисованных мелом на тротуаре специально для игры. Гостья то и дело останавливалась, прислушиваясь к тихой музыке, доносившейся из кафе и баров, не обращая внимания на оскорбления, которые выкрикивали ей вслед бездельницы, свесившись из окон второго этажа, и ускоряла шаг, проходя мимо закрытых на ночь магазинов. Одни таверны были закрыты, в других всё ещё толпились люди, перекусывая лапшой, солеными бобами, капустой и жареными сардинами. Видя, как беззаботно вышагивает незнакомка, Аитуати только утвердился во мнении, что она — приманка в собственной ловушке. «Может, она голодна?» — подумал Аитуати и ужаснулся этой мысли. Ноги не слушались его, он отстал. Вдруг Аитуати вспомнил, что давно не видел детей. Ему казалось, что он слышит, как они окликают друг друга и женщину, но не был в этом уверен, а она ни разу не откликнулась.