В 1843 году, когда молодой художник вернулся из поездки по Европе и Ближнему Востоку, всем стало совершенно ясно, что Ричард Дадд тронулся умом. Капризный, подверженный приступам паники, художник считал, что его преследуют демоны, намеренные сломить его волю и подчинить ее египетскому богу Озирису. Вдобавок художник вел себя все агрессивнее – и в итоге заколол собственного отца, которого посчитал «дьяволом в чужом обличье».
За этим последовало водворение Дадда в казенный приют, Бетлемскую больницу (ныне известную как Бедлам). Спустя годы Дадда перевели в только что выстроенный Бродмур, где он умер от чахотки в 1886 году. В общем, печальная судьба с трагическим финалом.
И все же, как бы он ни страдал, Ричард Дадд даже в стенах Бедлама не переставал писать картины. По правде говоря, многие арт-критики считают, что лучшие произведения Дадда созданы как раз в годы заключения – и в особенности одно полотно с настолько глубокой текстурой и с таким буйным микрокосмом деталировки, что при первом взгляде на него многие принимают картину за тканый гобелен. Речь идет о картине под названием «Мастерский замах сказочного дровосека», где крошечный мужичок с топором собирается расколоть большой каштан, из скорлупы которого затем сделают паланкин для славной королевы Маб. Полный причудливых, искаженных фигур, прячущихся за листьями, цветами и прочей растительностью, «Мастерский замах…» демонстрирует блистательный крах замутненного, но тем не менее гениального ума.
Увидев жутковатое творение Дадда в лондонской галерее Тэйт, Фредди Меркьюри был настолько им заворожен, что почувствовал необходимость срочно превратить шедевр изобразительного искусства в песню. «Фредди даже специально повел меня взглянуть на полотно, – вспоминал Рой Томас Бейкер. – Думаю, оно вполне вписывалось во все эти магические штуки, которыми тогда занимались Queen».
Как и только что отшумевшая «Ogre Battle», «The Fairy Feller’s Master-Stroke» предлагает слушателю стремительное путешествие по «внутреннему взору Меркурия». Музыкальная интерпретация работы Дадда кишит «герольдами на стрекозах», умудренными в неясных искусствах «наставниками юных» и веселыми «кутежниками» всех мастей – в то время как общим хаосом заправляет королева Маб собственной персоной. По-своему наивный и даже отчасти забавный тескт сочиненной Фредди песни чертовски точно отражает безумие картины, он великолепен – как и полностью соответствующая его размаху аранжировка: клавесины, гитары, колокольчики и тарелки разлетаются одновременно во всех направлениях, и все же, преданные своей цели, возвращаются назад, когда мелодия уже грозит затухнуть без их поддержки.
Прихотливые капризы и поразительная смелость «…Master-Stroke» как в зеркале отражают величие и безрассудство всего «Queen II».
Первая в цепочке сочиненных Меркьюри трогательных баллад, посвященных «непостоянству сердца», «Nevermore» исчезает, практически едва успев появиться. И все же мелодия и вокал остаются в памяти, голос Фредди удерживается на плаву с помощью протяжного фортепианного рефрена – а затем на помощь приходят и остальные участники Queen, предлагающие свою эмоциональную поддержку фразой «Зачем ты оставляешь меня, зачем обманываешь меня?». Для Меркьюри подобные раздумья были вполне естественны. «О, большинство сочиненных мною песен посвящены боли и мучениям, – признал он однажды. – Но в то же время все они не слишком серьезны, как бы понарошку. Когда я пишу новую песню, я не очень представляю себе, о чем она. Песни просто скапливаются внутри… И когда они прорываются наружу, их смысл не сразу доходит до меня».
Если Брайан Мэй подчинил себе «белую сторону» альбома, Фредди Меркьюри в той же степени ответственен за его темную изнанку – обстоятельство, которое лишний раз подчеркивает эта угрюмая композиция, посвященная «низкой, мерзкой и вульгарной» повелительнице «всея Тьмы». И то верно: в то время как дама, вдохновившая Мэя, бросает печальные взгляды, «изведав горести сполна», муза Меркьюри, похоже, предпочитает танцевать «в объятьях дьявола» и развлекаться, нанося татуировку на «все пирожки». Что бы сие не значило.
Для более проницательных критиков, однако, озорное упоминание о Черном монархе как о «королеве ночи» и «повелительнице тьмы» стало явным признаком нетвердости сексуальных предпочтений автора песни. Фредди мастерски парировал выпад. «Обожаю, когда кто-то старается найти тайный смысл в моих песнях! – признался он корреспонденту „NME“. – На самом деле это просто коротенькие сказки…»