Мы делили апельсин: много нас, а он один.
Эта долька для меня, а для прочих - кожура...
В 1995 года сам я уже в ранге чернобыльского учителя повез киевскую детворню на юг, в одесский лагерь отдыха. Мне под начало досталось 15 13-15 летних пацанов, которые ыв вещмешках из Киева провезли 10 литров сухого вина в тех ещё фаустах и были в силу возрастной стеснительности неожиданно и необычно неряшливые. Обстиранные во всю родителями, они тем не менее нуждались в бане, куда я их и завел, дистанцируясь в силу возраста. А зря. Пока я мешкал, они успели обоссать друг друга и начать драчку тут же на обосцаном мокром полу. Пришлось позвать двух вожатых из одесского пед- то ли института, то ли училища и устроить пацанам душ-шарпо.
Отмывали быстро и эффективно. Вылетели из бани через 10 минут, совершенно опешившие, опрятно и приятно чистые, без полученных в моем интернатовском детстве тумаков, и тут же спросили, что делать дальше. Самоорганизация, парни - потребовал я. Я отвечаю за вашу жинь и режим. За всё прочее отвечаете вы сами, знакомства, досуг, и сдать вино. Ага, вы его выпьете. Сдать. Вино пить в лагере никто не будет. Вино при жаре вам чернобыльским более чем противопоказано. Вино сдали. Принял начальник лагерной смены под протокол. Выдал мне расписку с печатью. Я предъявил расписку парням. Рискнем показать расписку родыкам? Забудьте...
Вино это увезли с собой в конце смены в качестве киевских сувениров одесские вожатые-практикантки. Тогда я и рассказал парням, многие из которых подобно мне не умели в ту пору плавать, о посещавших меня медитациях. И чернобыльские подростки между играми в карточного дурака и пляжный волейбол попробовали медитировать. Медитации были у них удивительно схожи - дышащее термоядерными золями и радионуклеидами жерло распоротого под небом Чернобыля третьего реактора, второго, реактора, первого... И люди-тени серо-черного цвета в солдатских шинелях уходящие в небо... Почему им не жарко в их солдатских шинелях. Они ликвидаторы... И мой отец ликвидатор, и мой, и мой...
За несколько лет отцов ликвидаторов у многих мальчишек не стало, а империя совка, подобно империи легендарного Искандера распалась... Но только не лежали на пески исполинские древние латники, а всё шли, шли и шли в глубь голубога жаркого одесского неба бесконечные вереницы чернобыльских ликвидаторов... Пацаны выросли, и многие из них стали киборгами, ушедшими защищать родную страну... Я бы очень хотел узнать, какие медитативные образы случалось им видеть в пылающих донецких степях... Но канал времени прерван и связь в нем с прошлым потеряна.
В прошлые времена, когда я был вторично по-иному. чисто по-советски женат в мире, в котором любые великовозрастные "детки" были только покорными марионетками советско стабильных родителей, я вырвался из Киева в Бахчисарай. Там, в Бахчисарайском районе сидели в доме дальней родни пятимесячная дочь и безвольно-беспомощная женщина. Через несколько лет наш нелепый брачный союз распался, но в том 1986 году я вез из Киева 40 кг телятины - замороженный бок коровы и 6 килограмм вытопленного с мёдом масла.
Только так я мог быть принят в полуголодном меркантильном Крыму дальней сибирской родней. Фатер принимавшего нас дружественного семейства был отставным директором военного химзавода из Перьми - страшно канючный и правильный старикашка с иконостасом брежневских орденишек и особым хозяйско-правительственным хамством, направленном на близких и знакомых ему людей, низведенных до ранга людишек. Правда, об этом я узнал для себя позже, когда уже окончательно сделался заложником обстоятельств - Чернобыль не возможно было пережить в радиоционном Киеве в разгаре того чернобыльского лета.
То далекое лето было временем крушения семей, иллюзий и судеб. Из Киева десятки тысяч мужчин были выставлены на подъездные трассы к столице советской Украины, и столько же принудительно отправлены обслуживать два-три колоссальнейших радиационных могильников и просто ликвидаторами-бульдозеристами, водителями скреперов и грузтранспорта.
Случалось, целые колонны КРАЗов, сдав в Чернобыле груз сразу перенаправлялись новёхонькими в могильники, где и замирали уже навсегда с топливными баками полными солярой, которую тоже запрещалось сливать. Водители же отправляли в профилактории на территории Белоруссии, и зачастую оттуда в вечность. Из Киева вывезли всех детей младшего и среднего школьного возраста, кроме тех, кого родители в день вывоза просто категорически не пустили в родные им школы. Один такой мальчонка, возрастом шестиклассник ехал на юг в одном купе со мной и со своей мамой и бабушкой. Ехал и всё время со всхлипываниями недобабьими себя очень горько жалел.