4.
Мы говорим на самой кромке берега Феллини под неодобрительными косыми взглядами Майи - жены престарелого швейцарского масона Марио:
- Я велел себе забыть язык страшной империи зла. Но он мне снился по ночам, вползая под череп крючками кириллицы. Я стал изучать на перечет языки всех швейцарских кантонов. А это и немецкий, и итальянский, и испанский, и французский... Но язык детства забывается плохо. Я уже не говорю по-русски, но любую кириллицу читаю на русский лад: сербскую, украинскую, пытался даже монгольскую... Детством не переболеешь. Хоть оно имперское злое детство...
- А я, Марио, вырос в киевском интернате... Еврейская семья по выходным. Скорее, больше как секта.
- Больше чем секта, Виктор. Семья это семья... Я не называю вас, Веле, я не называю вашу обворожительную даму вашей семьей, но если за ней и вашим по-детски звучащим Веле скрываются коды семьи, тогда и Она ваша семья, и вы - Веле... Так и в детстве, в которое вам просто не дали вжиться...
В Европе мы осведомлены об этом эрзац-семейном состоянии этносов в вашей стране. Европа проявляет больше должной терпимости. Но мы не понимаем, зачем мусульмане уже требуют от нас тотального закрытия всех храмов и синагог. И даже убивают - во Франции, Каталонии, но это всё же больше демонстрация своей оторванности от прошлого мира.
Все мы, Виктор, дети прошлых миров, общего лихолетья. Но Европа в этом смысле сильнее одной маленькой новой страны, которая играется в собственный изоляционизм, в свою собственную камеру Обскура...
- Наша человеческая память, Виктор, стереоскопична, - продолжил швейцарский Марк Марио, - все мы у нее в плену: мы отчаянно пытаемся перебрасывать надежные мостки в будущее, скорее в отдаленное, чем в настоящее, а сами все время больно и долго цепляемся за свое прошлое. И прежде всего за то, в котором жил наш кагал. Иногда это непереносимо, но время всё ощущения по чуть-чуть притупляет, и тогда мы - шаг за шагом, мелкими перебежками перебегаем по минному полю нашего настоящего. Настоящего, в котором сами мы и минеры, и мины...
Но теперь у Европы другие проблемы. Вечно друг в друга влюбленные ромы и украинцы привозят в нее свои бесконечные местечковые поножовщине, и если в Украине ромы еще смиренно надеяться на закон, то здесь в Европе за каждого убитого в Украине рома ответственность несут все европейские украинцы. Это уже не месть, а как это не странно звучит, отточенная международная этническая ответка. В Италии есть свои ромы, поэтому все въезжающие украинцы невольно под подозрением.
А вот русских и украинцев Италия примиряет. И это странно. Тогда как сирийцы с берберами напрямую требуют строительства все новых и новых мечетей и непременно на месте древних католических храмов. В этом есть своя система, и в ней приходиться разбираться. Раз в неделю. За пятнадцать минут. В Италии не любят на телевидении очень сложных проблем, поэтому на экранах столько много традиционной мелозвучной итальянской музыки.
Телевиденье уже не столько зомбирует, как у вас, а превращается в общественный анаболик. Свыше двухсот итальянских каналов, хорошо слаженных в единый хор и ни одного иностранного. А если и допускаются политические диспуты, то персоналии с обеих сторон подбираются внешне схожие до мелочей. Такие не порвут друг дружку, а только оскалятся... Если и волки, то скорее театральные. Нового Рима им не выкормить...
Старик горько вздыхает:
- Человечество никогда не научится усредняться. Вы когда-нибудь видели, чтобы мир стал терпимее. Я прожил на планете восемьдесят пять лет. Нет, это не возраст, хотя это действительно уже старость. А это значит, что тебя самого уже плохо слушают. А вы слышите меня?
- Yes I do...
- Слышим...
- Слышу, - повторяет за женой море.
- ш-шу-уу, - шепчет мелкой калькой песок.
- А вы сами, у себя там, в Украине терпимы? - внезапно задает вопрос старый масон.
- Жена да, я нет... Не могу прощать окрестное хамство, зверею. Не терпим к невежеству. Хамство и невежество ведут к окрестной ксенофобии. Вроде бы всё просто, но так способно выстрелить, что сам диву даешься, как только в очередной раз не смолчишь...
- Виктор, вы помните Песню песней царя Давида: всё суета сует...
- А с ним Соломона, - отшучиваюсь я на жидком английском. - Street-english in my blood...
- Отож, - чисто по-украински говорит мне старик. Вроде бы Марио, вроде бы Марк, но в юнговской психотипии...
На прибрежной колокольне католического храма бьют колокола. В море с проходящих мимо берега прогулочных суден им отвечают хриплые на ветру корабельные рынды.
- Но, слава Богу, вы в Украине выжили. А всё потому, что миру необходимы истоки. А вы для вашей родины изначальные. Так что не притворяйтесь. Вас оттуда так просто и так сразу не вырвешь. В этом, по сути, вся сущность древних: кто где родился, тот там и пригодился... Так что вы из истоков. А истоки - это больше чем дом или малая Родина. Это вселенная людей со всеми мыслимыми взаимосвязями. Так что остаемся на связи...
Да, уж точно не сразу и не просто из князей в грязи упали великие предки древних миров, потеряв опору у Времени. Потеряв душевное равновесие, потеряв Веру... Не с неё ли всем нам снова начать...
В восьмидесятые огромную империю поверг в прах духовный Чернобыль, в девяностые на пути к Бездне многие вдруг возроптали и начали бесконечные беспорядочные поиски дороги в Храм без Веры, без Надежды, без Любви. А вселенная есть Любовь, и она ответна только кодам любви к себе, к Родине, к человечеству...