- Мы будем едины, Эр, на кровавых руинах этого мира, - раздался могильный голос Ватта. - Твердой рукой и короной, черной, как вечность, мы будем нести правду и правосудие. Безумной истиной и истинным безумием станут наши имена, а наша свобода станет цепями для тех, кто слаб и слеп. Запомни мои слова, ибо это пророчество и его оглашаю Я, так должно быть, и так будет.
Нерушимая хватка ослабла и исчезла совсем. Я с трудом перевернулся на спину, чтобы взглянуть в ледяные глаза Ватта, и увиденное мной было еще страшнее его слов. Он плакал.
- Темень - это конец, - шептал он, а на его лице блестели слезы. - Но и ее когда-то не станет, - на фоне раздался вой, напитанный болью. - Старый дом рушится, Эр, но черная корона должна быть.
Образ Ватта растворялся в темноте, оставляя на месте худого мужчины пару светящихся глаз.
- Черная корона будет...
* * * * *
«Виконт Ватт мертв. Он умер в моей тюрьме, сдох в мучениях, ослепнув, оглохнув и потеряв разум. Так ведь?» - первая мысль, которая пришла ко мне при пробуждении от темного сна. «Виконт Ватт мертв. Мертв? Точно?» Я лежал в кровати, все еще скованный призраком ночных грез, глядел в потолок, тщетно пытаясь найти смысл в кровавом образе моего давнего пленника.
Тревожные думы, вызванные страшным сновидением...
«Это и правда был он? Серые глаза, горели так ярко... Какие были глаза у Ватта при жизни?» - ответа я не знал. - «Глазные яблоки у трупа давно уже сгнили... Должгы были сгнить, ведь прошло так много лет. Но эти серые глаза и...»
Черная корона.
Я видел ее раньше, в том сне, где мой мертвый отец показывал мне человека, сообщившего Ватту правду о нашем доме. Тогда корона венчала голову Гереона-с-серыми-глазами.
«Что все это значит? Откуда и зачем приходят эти сны? И что с моей милой...»
Стальная хватка страха скрутила внутренности, когда я перевернулся со спины на бок - пожелтевшая от времени простыня моей кровати была щедро усыпана хвоей. Я вскочил на ноги, стряхивая с себя лесную грязь, мертвые листья и сухие сосновые иголки, глубоко застрявшие в бороде и волосах.
- Что? Что? - я колотил себя по лицу, яростно отряхиваясь. - Нет! Как?! КАК?! ЧТО ЭТО ТАКОЕ?!
«Я был в лесу?!»
- Я был в лесу, - тихие слова прозвучали стальной истиной. - Нет. Нет? - я упал на колени посреди собственной спальни, истерично обхватив голову руками. - А Ватт? Где ублюдок Ватт?!
В темницу я добежал за несколько секунд. Если бы мне по пути встретился кто-нибудь из слуг, я бы его, или ее, снес и не заметил. Мысль барабаном стучала в голове, пульсировала в висках, жаром обдавала лицо.
«Где ублюдок Ватт?!»
Резким движением я сорвал печати старой темницы и шагнул в сырую темноту. Меня душил страх. И вопрос, требующий ответа: «Он все еще здесь?» Я не знал, что буду делать, если камера окажется пуста... Но тело Ватта, а точнее то, что от него осталось, было на месте, там, где ему и следовало быть - в холодной, мрачной и узкой клетке тюрьмы Фронсбергов. С трудом переводя дыхание, я стоял перед древней решеткой и слепо пялился на сгнившие останки Виконта.
- Так, - мой голос эхом звенел в этом месте. - Так, ладно. Кхм. Я хожу во сне? Или схожу с ума? А может ты стал призраком спустя столько лет, и теперь преследуешь меня?! Эй, ты, слышишь?! - я с силой ударил по толстым пруткам тюремной ограды. Звук был такой, словно тяжелый молот упал на наковальню. - Дерьмо...
Я покинул темницу, на ощупь, в тягучем дурмане шествуя по широким коридорам замка, и вернулся в свою спальню, еще раз осмотрел грязную кровать, отметив четкие, темные следы, оставленные лицом и ногами, и устало опустился на пол.
- Дерьмо...
В тот день, впервые за несколько лет, я не пришел к Эм, впервые за долгое время Башня пустовала. До позднего вечера я просидел на полу своей комнаты, погруженный в тяжелые мысли. Я дремал, проваливался в сон, чтобы вскоре вновь вернуться к этому чужому и пустому миру, размышлял, что же такое со мной происходит и как мне теперь быть.
- Темень... - слово пришло само, вырвалось из темных глубин моего разума и утонуло в тишине комнаты.
Я подполз к кровати, заглянул под нее и определил глазами четкие контуры длинного деревянного ящика, который почти десятилетие покоился там, забытый мной в моем изгнании. Вирринг спал и ждал своего часа. Мое орудие с готовностью покинуло свою давнюю обитель, его тетива, аккуратно смотанная в клубок, все так же лежала рядом, гладкое дерево лука все так же приятно тяготило руку, а металлические вставки неизменно притягивали взгляд. Когда-то давно я поклялся себе, что больше не прикоснусь к нему, не возьму в руки оружие, несущее смерть... Но теперь он был мне нужен.