Количество картин росло с каждой неделей, и мне казалось, что не будет им конца. Все новые и новые ужасные рисунки появлялись в Башне, чтобы незыблемо обосноваться в ней, и ничто не могло этому помешать. Я пытался их уничтожать, резал, рвал на куски, сжигал и рубил топором, но они неотвратимо появлялись вновь. Я прятал картины, уносил их в самые темные закутки древнего дома, заваливал ветошью и хламом вдали от солнечного света, но каждое утро они возвращались в Башню.
К началу апреля я уже откровенно сторонился и боялся собственной обители творчества. Все больше и больше времени я проводил во внутреннем дворе, с ностальгией пробуждая давно забытые ощущения - приятную тяжесть Вирринга в левой руке, жгущую резь от тетивы в пальцах правой, наслаждение от совершенного точного выстрела... Но меня неизменно тянуло в Башню, тянуло к моей Эм. Мне мучительно не хватало наших с ней разговоров.
Я искал спасение, но никак не мог его найти. И не нашел был, если бы не Рэс, именно он помог мне «проснуться», хоть и цена моего пробуждения оказалось невероятно высока.
*
Крики огласили Вакернхайм пятнадцатого апреля 1522 года. Кто-то из стражи истошно орал. Орал так, что дрожь бежала по спине, ледяной волной прокатываясь от затылка до самых пяток. Кажется, его звали Мэтт. Странное имя для Майнца, но, учитывая происхождение небольшой армии замка, удивляться не приходилось.
Угрюмый мужчина стоял на посту, охранял узкий въезд во внутренний двор, когда это случилось. Когда его захлестнула боль, вонзив свои острые когти в печень Мэтта, скрутила его пополам и заставила плеваться кровью вперемешку с желчью. Я был рядом в тот день, одним из первых прибежал на жуткие вопли и с ужасом смотрел, как малоизвестный мне стражник корчится в агонии, проклиная белый свет. Прибежавшие члены гвардии Вакернхайма бережно взяли Мэтта на руки и унесли кричащего мужчину в небольшой домик для прислуги замка, уютно притаившийся между конюшней и основным зданием. Его унесли, но крики остались.
Он умирал настолько стремительно, что делалось дурно. Рослый и сильный, с широкой челюстью и низким лбом, Мэтт сгорал на глазах, как сухая лучина. Он мощно харкал кровью, а его кожа, казалось, светилась желтизной. Двадцать первого апреля он сделал свой последний вздох, а еще через неделю мальчик по имени Рокни, служивший помощником конюха, обильно заблевал кровью ступени моего дома.
За месяц умерло шесть человек. И все они погибали одинаково - дикие, животные крики будто и не прекращались, сменялись лишь голоса и тона агонизирующих людей. Желтые, как бумага, тела одно за другим выносили через высокие ворота, оттаскивали в лес и закапывали в тяжелом молчании. Ужас поглотил замок. Каждый постоялец жил в страхе и дышал страхом других. Темное проклятье повисло над моим домом.
И проклятьем этим был Кэрар.
Третьего июня Рэс разбудил меня за несколько часов до рассвета. Той светлой летней ночью он влетел в мою комнату, размахивая руками и крича, вольготно схватил массивное кресло и подтащил его к моей кровати.
- Доброго утра, милорд Художник! - его чистая улыбка выглядела естественной. Рэс был весел и полон сил.
- Ты чего, Рэс?
- У меня к тебе дело, Эр, - он резко закинул одну ногу на другую и откинулся назад. - Я понял нечто важное!
- Который час?
- Не знаю. Часа четыре ночи. Может три. Какая разница?
- Ты не нашел иного времени, чтобы сообщить мне свое открытие?
- Нет-нет-нет! - он подался вперед. - Я долго думал над всем этим, никак не мог взять в толк... И вот сегодня меня наконец-то озарило.
- Дай мне хотя бы проснуться. Я не понимаю, что ты несешь.
- Ладно, ладно! - он звонко хлопнул в ладоши. - Протри глаза, разомни конечности. Скажи, когда будешь готов.
Я с трудом встал с кровати, потянулся, зевнул, прошелся по комнате. Рэс неустанно следил за мной взглядом. Он ждал.
- Ну, хорошо, - я сел на другую сторону кровати. - Что там у тебя случилось?
- Помнишь наш поход в лес? В 1520-ом?
Конечно же, я помнил. От некоторых вещей так просто не уйти. Порой воспоминания преследуют вас до конца жизни, постоянно напоминая о себе тихими, отдаленными намеками. Этакие вспышки памяти. Туманные картины. А некоторые моменты и события стоят над вами, как жуткий призрак, ждут, когда вы поднимете голову, чтобы с жадностью наброситься на вас, возвращая в страшное прошлое. Наш поход в Темень и был таким призраком.
- Конечно помню, - «Черная корона».
- Тот голос в лесу... - Рэс странно улыбался. - Он рассказал мне многое.
- Что?
- Да все. Он поведал мне, кто я такой и в чем моя суть. Открыл мне глаза.
- Я тебя не понимаю.
- Подожди, я как раз подбираюсь к самой сути. Понимаешь, сначала мне было страшно. Очень и очень страшно. Я постоянно слышал этот голос, и мне он никак не нравился. Во снах и наяву он преследовал меня, как назойливый любовник, показывал ужасные картины из прошлого, настоящего и будущего, насылал пророческие видения и диктовал жесткие приказы. Но потом я обрел свободу, Эр, - Рэс запрокинул голову и шумно вздохнул. - И свобода моя была во знании, которое я нашел лишь тогда, когда прислушался и понял. Может ты слышал тогда в лесу слово «Король?» - я коротко кивнул в ответ. - Король перед тобой!