- Вы сомневаетесь в верности наемников, - как-то раз сказал он мне. - И правильно делаете - это отребье хранит верность тому, кто щедро платит.
- И то не всегда. Среди них много трусов и напыщенных пустословов, которые бросятся в бега при виде настоящего противника.
- Понимаю вас, - он скромно улыбнулся. - Но и их можно понять, милорд. Когда смерть стоит на пороге, золото теряет свою цену, а имя господина превращается в простое слово. Вы могли бы решить эту проблему, будь у вас достаточно времени. Верность - продукт прожитых лет. Я не сомневаюсь в преданности Кая, ведь он со мной столько, сколько сам может помнить. И это важно, милорд.
- Вы предлагаете мне вырастить армию?
- Предложил бы, будь вы моложе лет на десять. Теперь же придется смириться с наемниками.
Оэйери был прав. Как и всегда. Я не переставал удивляться мудрости и дальновидности этого человека на протяжении всей нашей истории. Он был настоящим кладезем знаний и идей, его советы помогали мне не только тогда, когда мастер был молод и полон сил, но даже после того, как старость беспощадным клинком срубила его и уложила в могилу. Герберт жил и творил рядом со мной, обучал своему ремеслу, с некоторой жадность и неохотой открывая премудрости древней профессии. Спустя несколько скоротечных лет, он признался, что теперь вправе называть меня своим истинным учеником, а мальчик Кай, выросший у меня на глазах, был кем угодно, но не алхимиком. Хотя мастер любил своего протеже. Любил как сына, сыном его и считал. Сам же Керстен без ревности и сожаления расстался со званием ученика искусного Оэйери.
*
Спустя десять лет после нашей первой встречи, после того дня, когда мне вручили Душу, ужасы прошло практически позабылись. Даже страшные картины, запечатанные на чердаке Башни стали лишь блеклым воспоминанием. Герберт и Кай стали моей новой семьей, изменили все в моей жизни, и саму жизнь, настолько кардинально и бесповоротно, что это казалось невероятным. В тот день, когда мне исполнилось сорок, мастер по-отечески меня приобнял и позвал за собой. Мы прошли в его покои, все еще заставленные разномастными сундуками и стеклянными колбами, и остановились посреди комнаты.
- Я хочу дать тебе кое-что, - медленно начал он. В его голосе слышалась неуверенность. - Надеюсь и знаю, что ты не оступишься. У тебя хорошие руки, а я хочу, чтобы они были в хороших руках.
Он низко наклонился и вытащил из-под кровати тугой сверток пожелтевших листков.
- Теперь они твои, дорогой мой Эр.
Я принял его дар, аккуратно размотал тугое плетение скрепляющей веревки и развернул свиток. Это были рецепты. Пустота, Разум, Скульптура, Кровь, Душа, Слезы, Серебро и многие, многие другие.
- Это невероятно, Берт. Не знаю, могу ли я принять их. В них вся...
- Моя жизнь, да. Настолько я в тебя верю, и настолько ты мне дорог. Но есть еще кое-что.
- Этого и так много, мастер.
- Речь не о подарке, Эр. Речь о тебе, - он твердо смотрел на меня, и его взгляд пробирал до самого нутра. - Ты давно смотрелся в зеркало?
- Н-нет, этим утром. Почему ты спрашиваешь?
- Я старше тебя лишь на три года.
Он никогда не говорил, сколько ему лет, а я не считал нужным спрашивать. Когда кто-то стареет у тебя на глазах - ты этого не замечаешь. Я прекрасно видел, как рос Кай, ведь он был мальчиком лет восьми в день нашей встречи. Теперь же Керстен был полноценным мужем, с ясным взором и немного хищным лицом, которые вызывало симпатию. Но Герберт... Я помнил, каким он был и видел, каким он стал. Мастер постарел. Только задумавшись об этом и обратив на это внимание, я смог заметить.
- Я старше лишь на три года, но посмотри на меня. Я почти старик, Эр. А ты... Ты не изменился. Совсем. За десять прожитых лет ты не постарел ни на день.
Пока я стоял перед ним и искал подходящий ответ, мастер вновь заговорил:
- В последнее время я все чаще вспоминаю ту ночь в Башне. Вспоминаю, когда смотрю на тебя. Ты нечто... чудесное, Эр, невероятное. Никогда бы не подумал, что мне доведется встретить кого-то подобного тебе. Ты настоящий феномен, который я не в силах разгадать. Но ты и обещание, что наш мир устроен сложнее, чем я думал.