- Тебе приснился кошмар.
Старик молниеносно вскочил с кресла и уставился на меня, дико выпучив глаза.
- Нет, Господин Рональд!
- Раймонд. Теперь я Раймонд, не забывай.
- Боже, да какая разница! Я видел этот сон также четко, как вижу сейчас вас. И это был не...
- Просто кошмар! - я едва сдерживался. С одной стороны - меня раздражало поведение Чарльза, но с другой - эта маска ужаса на его лице выглядела и правда пугающе. Он был похож на путника, который хотел перейти мелкую горную речку, но на середине пути осознал, что поток гораздо сильнее, чем он предполагал, вода ледяная, как касание зимы, а дно глубоко, как недра ада.
- Нет-нет-нет! Мне пятьдесят восемь лет! Я вырос в Денби, черт возьми! Я знаю, что такое кошмары и знаю, какими они бывают!
- Ты слишком впечатлителен! - я не хотел говорить ему, что прекрасно его понимаю. Но в тоже время, я испытывал безмерное облегчение от того, что я не единственный, кто стал жертвой этого кошмара.
- Впечатлителен?! - старик начал быстро ходить по комнате, пересказывая историю своего сна, то и дело отрывисто жестикулируя. - Я был здесь, в этом доме, стоял у лестницы и сжимал в руках салфетку, с которой светящаяся кровь несуществующей девочки мощно капала на пол. Тук-Тук-Тук. И-и-и, там был выдуманный юноша. Он надрывался от смеха и шел на меня. А затем... - от страшных воспоминаний на глазах старика появились слезы. - Затем, я услышал...
- Вой... - прошептал я, - Дикий, безумный, ошеломляющий своей реальностью вой.
Чарльз онемел, он смотрел на меня, беззвучно открывая и закрывая рот.
- В-вы... З-знаете? Как? Откуда?! - он затряс головой, зажмурив глаза и закрыв лицо руками. - Должно быть вы шутите. Этакая веселая шутка над наивным стариком в стиле загадочного Фронсберга. Но знаете, что, - МакУэйд уставился на меня блестящими от слез глазами, - мистер Эр...
Я вскочил с кресла и отвесил ему звонкую пощечину.
- У тебя нет права называть меня так, старик, - процедил я сквозь зубы. - Как и нет права разговаривать со мной в подобном тоне, - я схватил его за подбородок и развернул к себе. Наши лица практически соприкасались, я видел, как трепещут обветренные губы Чарльза и как испуганно бегают его глаза. - Не забывай, кто стоит перед тобой. Никогда не забывай.
Я рывком освободил голову старика от своей хватки, сел обратно в кресло и сделал глубокий вдох.
- Я тоже видел этот сон. Прошлой ночью. В точности так, как ты рассказал - коридор, салфетка, громкий смех и сковывающий ужасом вопль...
- И что это значит?
- По-твоему, я знаю?
Старик вновь начал бродить по комнате, оживленно размахивая руками. Чарльз будто и вовсе не заметил моей пощечины. Он продолжал разглагольствовать по поводу сна, забыв про все на свете, абсолютно не придавая значения моей вспышке гнева.
- Это невероятно! Как такое может быть, даже не представляю. Наверняка это как-то связано с вашим... Долголетием. Я практически уверен в этом.
- С чего бы вдруг?
- У вас есть иное объяснение этого сна?
«Есть. И оно тебе не понравится».
- Мы увлеклись этой историей, жили ей на протяжении долгого времени. И увидели, так сказать, олицетворение созданных нами призраков...
- В одну и ту же ночь? - Чарльз дрожал всем телом. - Одной и той же картиной?
- Я не знаю, что это старик! Не знаю! Я создал целые поколения призраков и населил ими десятки домов, и ничего подобного никогда не происходило.
- Но вы раньше не создавали подобные истории, не так ли?
- Нет.
- Мы совершили ошибку?
- Возможно. Но назад дороги нет, и ты сам это знаешь. Мы должны довести историю до конца, и доведем ее. Создадим легенду, которую ты хотел. Наше общее наследие.
Старик задумчиво поиграл желваками и решительно кивнул.
- Надеюсь, что я не сойду с ума в процессе.
«Главное - не ешь галерину».
* * * * *
В последующие годы наша история развивалась и крепла. Зерно идеи, которое мы посеяли в умах Шертона и Блэкстоуна, выросло впечатляющим деревом страшилок и слухов. Простой и довольно глупый народ Честера сделал за нас большую часть дела - «ужас» Гренсфорда, увиденный Стивеном осенью 1745-го, передавался из уст в уста, обрастая до жути мрачными подробностями. Люди говорили друг другу, что вдова Фронсберг сама убила своего мужа и нередко подвергала истязаниями собственных детей, которых она заточила в древнем доме. В свете трактирных факелов или домашних лучин простолюдины заворожено перешептывались о смертельном проклятии богатой семьи - ведь только в проклятом месте невинное и чистое дитя может заболеть ужасной чахоткой.
Чарльз был доволен тем, как продвигается наш план. Я наблюдал за хранителем, видел, как он постепенно старел у меня на глазах, его шевелюра становилась белее и реже день ото дня, зрение начинало подводить, а боль в суставах становилась трудно скрываемой. Но он настойчиво продолжал посещать «Дэрристер», гулять по городу, проникаясь его звуками и запахами, бок о бок с хромоногим Генри. Меня не удивляло, что в итоге старик сдружился с Блэкстоуном, хоть последний и знал лишь тщательно выдуманную историю жизни МакУэйда. Старина Чарли же перестал подвергать сомнениям мое таинственное долголетие - за прошедшие годы я совершенно не постарел и, если раньше со стороны нас можно было принять за ровесников или, скажем, братьев, то теперь картина была совершенно иной - по внешнему виду Чарльз годился мне в отцы.