Я сидел, слегка подавшись вперед, чтобы лучше видеть осенние пейзажи наших фамильных земель. Сентябрь начался лишь пару недель назад, но в кронах могучих деревьев, растущих вдоль прямого и объезженного тракта, уже виднелись пятна желтизны. В скором времени желтый сменится красным, небо станет высоким, а звезды яркими, как никогда. Прохладный воздух будет нести запахи вспаханной земли с юга и опавшей листвы с запада. Я любил осень Вакернхайма больше любого другого времени года, но эту осень я ждал особенно трепетно - прошедшей весной мне исполнилось семь, и отец пообещал, что возьмет меня с собой на первую в этом году осеннюю охоту. Я не знал, каким будет мой первый раз, все зависело от решения отца. Выберет ли он соколиную или псовую охоту, или же его егеря вооружатся луками и арбалетами, и будут крадучись перемещаться по тенистым просторам Королевского леса Фронсбергов в поисках своей потенциальной добычи. Наравне с этим, я представлял, что он решит устроить грохочущую ружейную охоту, предварительно заготовив достаточное количество фитилей и пороховых мешочков, кисло пахнущих селитрой. В моих фантазиях я скакал среди мощных стволов вековых дубов, густые кроны которых непреклонно уходили в чистое осеннее небо так высоко, что наверняка самыми верхними листочками задевали босые ступни улыбающегося нам Бога. Я скакал и слышал вой егерей, лай собак, свист соколиного пике, гудящий звон тетивы и оглушительные залпы длинных металлических ружей, то и дело выпускающих сизые клубы пахучего дыма. Я ждал эту осень, и теперь, сидя в скрипучей карете среди моей семьи, я смотрел в окно и чувствовал близость чего-то нового и неизведанного. Близость праздника.
- А что это за собрание? - нарушила тишину Лорен.
- О, это знаменательный день, - ответила мать. - Встреча между цехами и патрициатом. Наши достопочтенные господа наконец-то обратили внимание на растущую мощь и значимость цехового сословия, - она, улыбаясь, смотрела на отца.
- Что-то не так с цехами? - вопросительно вставила Бирна.
- С цехами все так, как и должно быть, только горделивые феодалы этого не понимают, - мать слабо щелкнула отца по кончику носа, проведя рукой прямо перед моим лицом и окатив меня сладким ароматом свежей розовой воды. - И злятся, что ничего не могут поделать с набирающим обороты движением ремесленников, ведь цеха не принадлежат к феодам.
- Дети, - отец резко подался вперед, серьезно нахмурив брови. - Ваша мама крайне щепетильно относится к цехам, ведь она сама родом из мастеров, - он заговорщицки нас оглядел и зашептал, широко раскрыв глаза. - Думаю, она никак не может подавить свою гордость! Ведь наш с ней мезальянс буквально спас ее жизнь, а она не хочет этого признавать.
- Мезальянс спас мою жизнь?! - мать выглядела возмущенной. - Ну не-е-е-ет, милорд Фронсберг! Это вашу жизнь спас наш союз! Если бы не я, - она устремила указательный палец отцу в грудь, хищно прищурив глаза, - Вы бы так и скакали по своему любимому лесу, как настоящий дикарь, извалявшись в грязи и измазавшись смолой.
Они напряженно замолчали, буравя друг друга взглядами... А затем звонко расхохотались.
- Я люблю тебя, Эдит.
- Я люблю тебя, Гереон, - с нежностью ответила мать.
Тогда я не понимал всей сути отношений между моими родителями. Я привык к тому, как они постоянно друг друга подначивают, наигранно повышая голос и размахивая руками, а через несколько секунд громко хохочут и признаются в обоюдной любви. Я не понимал и мог лишь смеяться вместе с ними, смотря на их влюбленные лица и светящиеся счастьем глаза. Совсем нескоро я смог осознать, что их союз и их чувства не были тем, что привыкли видеть и показывать другие знатные семьи. Эдит и Гереон любили друг друга так, как это делали простолюдины или крестьяне: просто, открыто и по-человечески, без холодных надменных кивков, редких прикосновений и ничего незначащих фраз. И также они любили своих детей, полностью и без остатка отдаваясь нам, искренне радуясь нашему счастью и серьезно переживая о каждом нашем выборе.
Мы въехали в город по широкой, вымощенной плоскими, обтесанными булыжниками Саарштрассе. Я никогда не был в Майнце прежде, и он откровенно впечатлил меня своими узкими, высокими домами из белого и серого камня, своими необычными запахами и звуками, так разительно отличавшимися от атмосферы Вакернхайма. Мы ехали по городу, который кружил мне голову своими цветами и пестрыми нарядами его граждан, и я быстро сбился и запутался, пытаясь запечатлеть в памяти каждое увиденное здание.