- Ты хранишь его под тремя замками? Под чутким взором недремлющей стражи?
Я проигнорировал очередные колкости ироничного друга и отправился в замок.
- Они несут дозор день и ночь? Протирают и полируют лук? - не унимался Номрес.
Я быстро шел по родным коридорам фамильного дома. Вирринг - так я назвал отцовский подарок - хранился в моей комнате под кроватью, аккуратно сложенный в тот самый деревянный ящик, в котором лук приехал в Вакернхайм. Я с трепетом достал смертоносное оружие из его колыбели, пристегнул на пояс колчан, наполнил его оставшимися стрелами и принялся разматывать тугую тетиву. Приведение Вирринга в боевую готовность за последние недели стало для меня таинственным и в некоторой степени личным обрядом. Я пыхтел, натягивая тетиву на гладкие составные плечи лука, напрягался настолько, насколько это вообще было возможно; и каждый раз, в тот момент, когда внутри моего сознания накрепко обосновывалась мысль, что я никогда не смогу натянуть это гладкую и упругую струну на костяные детали дорого оружия, тетива легко перескакивала заостренный край лука и намертво впивалась в выточенную под нее ложбинку. «Ты испытываешь меня каждый раз, не правда ли? Лишь достойный тебя достоин. Все должно быть сделано правильно, хм?»
Номрес стоял в том же месте, где я его и оставил. Он уныло бродил взглядом по высоким стенам замка, порой поглядывая вниз, чтобы найти глазами камень, который можно пнуть.
- Тут практически нет ветра. Даже там, наверху Башни, - Рэс, прищурившись, смотрел на стройный ряд башенных окон, поднимавшихся до самого верха. - В то время как за стенами Вакернхайма настоящее порывистое безумие. Когда мы ехали сюда, я думал, что нас вот-вот оторвет от земли и унесет куда-нибудь за море. Вместе с лошадью, - он задумался. - Надеюсь. Это было бы плюсом. Без лошади за морем совсем туго бы пришлось.
- Хочешь попробовать? - я протянул Рэсу лук.
- Нет. Ни в коем случае, Эр. Я уже пробовал стрелять из этого варварского оружия, - он скорчил кислую мину. - И скажу честно, вышло не очень. Только представь, стою я напротив мишени, целюсь, - Номрес изобразил, как натягивает тетиву. - Весь напряжен, словно единый мускул! Выпускаю стрелу и вижу, как она плавно летит, колыхаясь в воздухе, точно живая. Будто я отправил в полет не кусок древесины, а какую-нибудь змею... И вот я вижу, как она летит, а краем глаза замечаю движение. Это была лошадь, милорд Художник. Но не простая лошадь, а скакун самого курфюрста...
- Эр! Эр! - я обернулся. По массивным ступеням парадного крыльца замка ловко скакала Эм, махая мне рукой.
- Ну вот, - Рэс обреченно вздохнул и закатил глаза. - Такую историю испортила...
- Эр, мы все решили! - Меридит буквально светилась счастьем. - Мы пробудем здесь еще пару недель, может месяц. В это время Бальтес Кэрар обучит меня азам музыкального искусства, навещая замок каждый второй день. Я буду играть на клавесине, представляешь?! - она схватила меня за руки, дрожа от возбуждения. - А после наступления нового года я приеду вновь, отец привезет меня и оставит с вами до конца весны.
- Это... Это здорово! - Рэс проворно шмыгнул за спину Меридит и показал мне поднятый большой палец, скорчив ехидную рожицу.
- Да! Это замечательно! А теперь, - она схватила лук за рукоять, положив ладонь рядом с моей, - давай стрелять.
- Ты сразу хочешь сама попробовать?
- Нет, давай сначала ты, - Эм обернулась и посмотрела на Рэса. - Или он.
- Нет-нет-нет, миледи! Этот юноша, - Номрес гулко хлопнул себя по груди, - отказывается участвовать в данном состязании.
- Быть может, ты тогда...
- Ну же, милорд Художник, покажите нам класс! - завопил Рэс. - Мы замерли в предвкушении - не говорим, не дышим.
Я бросил на Номреса максимально суровый, испепеляющий взгляд и направился к моему импровизированному стрельбищу. Изрядно истыканное стрелами чучело заметно покосилось и представляло собой крайне жалкое зрелище - мешковина во многих местах порвалась, часть соломы неряшливо торчала наружу. Между мной и потрепанной мишенью было не больше двадцати метров, но в этот раз расстояние казалось впечатляющим. Я затылком ощущал любопытный взгляд Меридит и никак не мог подавить внутреннее волнение, больше похожее на нервозный трепет - уж очень не хотелось ударить в грязь лицом, пустив стрелу двумя метрами левее цели. Я сжимал и разжимал ладонь правой руки, крутил головой, разминая шею, и тщетно пытался абстрагироваться от внешнего мира, в надежде найти успокоение внутри мыслей и воспоминаний.
И я нашел его. Точнее, нужное воспоминание пришло само, совершенно неожиданно и бесконтрольно - так юная Меридит вошла в мою жизнь, став ее неотъемлемой частью - и в этом свежем фрагменте памяти был отец. Я вновь увидел, как он резко, уверенно и без промедлений натягивает тетиву и посылает стрелу в полет, ни на секунду не сомневаясь в своих действиях, руках и навыках. Я вспомнил тот день, когда отец подарил мне Вирринг, настолько ярко и четко, словно Гереон Фронсберг прямо сейчас стоял рядом со мной, готовясь поразить свежее пугало впечатляющим выстрелом. Образ отца избавил меня от сомнений, наделил силой и уверенностью; время будто остановилось, все внешние звуки затихли и ушли на задний план. Я выхватил стрелу из колчана, верным движением положил ее на рукоять, натянул тетиву и выстрелил.