Отец затянул ремешки колчана сверху и снизу, надежно зафиксировав футляр. Белые кончики оперения моих стрел робко и почти незаметно возвышались над верхним краем старого цилиндра, в то время как стрелы Гереона и Танкреда выпирали на добрых семь, а то и десять сантиметров.
- Мои стрелы короче?
- Да, - отец улыбнулся. - Как и твои руки, и твой лук. Ты научился стрелять теми стрелами, что я тебе дал. Их длина пятьдесят семь сантиметров. Длина моих, - он протянул мне гладкое древко. - Шестьдесят четыре. А здоровяк Крэд с его длинными руками предпочитает шестьдесят восемь.
- И ни миллиметром меньше! - задорно вставил Танкред.
- Шутка в том, - продолжил отец. - Что ты научился и привык. На глубоком уровне своего организма и разума, - он легонько постучал меня по лбу. - Если я дам тебе стрелу двумя сантиметрами длиннее или короче - тебе вновь придется учиться и привыкать.
- Почему так?
- Это загадка лучника, Эр. Стрела начинает извиваться, когда ты отпускаешь тетиву, - отец изогнул стрелу. - Если бы не ее гибкость, если бы она была сделана из, скажем, негнущегося металла или дерева, пришлось бы стрелять строго в бок. Не понимаешь, да? - он снисходительно улыбнулся. - И я раньше не понимал. Смотри, - отец наложил древко на рукоять лука и повел его вперед. - Когда ты отпускаешь стрелу, она налетает на тело лука, ведь и рукоять и тетива находятся в одной плоскости. А стрела нет, стрела в другой. Но она извивается, Эр, колеблется, как веревка. Отклоняется от собственного прямого древка за счет силы выстрела. И за счет этих отклонений, - он вновь изогнул стрелу перед моим лицом. - Она беспрепятственно пролетает рукоять. Такой вот фокус!
- Но как это связано с длиной?
- Очень просто! - отец просиял. - Каждая длина извивается по-своему. И к этим отклонениям приходятся привыкать.
- Но... В тот день, когда ты подарил мне лук... Ты попал в цель. Уверенно и просто. Но ведь то была стрела не твоей длины, так?
- Верно, - отец обернулся к Танкреду и сказал, слегка качнув головой. - У меня внимательный сын. Помнишь, как Крэд говорил про составной лук, Эр?
- Что его сможет сделать только мастер? Помню.
- Да. И что его делать очень долго, - он взял лук из моих рук и покрутил им перед глазами. - Я заказал его еще летом. В июне. Его и комплект стрел, с которыми мне пришлось долгое время тренироваться, чтобы достичь увиденной тобой точности. Все приходит со временем, Эр. И все должно быть сделано...
- Правильно.
Отец улыбнулся и отрывисто кивнул.
- Поехали.
Широкая лесная дорога начиналась практически сразу за воротами Вакернхайма. Просторное полотно изрядно утоптанного Майнцского тракта, ровной стрелой приходящее с востока, плавно переходило в извилистый путь, надежно защищенный от посторонних взглядов и солнечных лучей густыми зарослями старых тополей, вязов и сосен. Дорога петляла по землям феода до самого Королевского леса, во многих местах разветвляясь на два, а то и на три направления, объезженными тропами уходящими вглубь фамильных угодий и заканчивающимися, как правило, либо скромными рощицами фруктовых деревьев, либо живущими своей рутинной жизнью деревнями крепостных. Плотный ряд придорожных исполинов, богатыми кронами образовывавший непроницаемый природный потолок, превратил лесную дорогу в настоящий загадочный тоннель, безбрежной темнотой способный поглотить неосторожного путника. Благо, у нас были факелы, порождающие таинственные тени на толстых стволах деревьев. Я ехал позади отца и Танкреда, настороженно вглядываясь в ночную черноту, вылавливая бессознательным глазом страшных кадавров и призраков, сплетенных из, казалось, потусторонних теней. Бежевый конь отца по кличке Сакра размеренно ступал рядом с темно-серой лошадью Крэда, носившей не менее странное и непонятное мне имя Смирн. Тени взрослых наездников и их лошадей сливались в мифические образы, вызывающие в памяти старые воспоминания о детских историях Веренны. Неосторожный взмах факелом порождал пугающих кентавров, темными силуэтами проносившихся мимо, а случайный ночной ветер, колыхавший пламя, создавал разносортных мороков.
- Ты как, Эр? В порядке? - тихо спросил отец.
- Да, мэйн.
- Хорошо. Мы почти на месте.
Менее чем через полчаса мы подъехали к лагерю егерей, располагавшемуся прямо на границе леса. Четыре небольших деревянных сторожки, густо поросшие мхом и лишайником, приветливо встретили нас теплым внутренним светом, вырывавшимся в осеннюю ночь сквозь узкие оконца. Покосившаяся сторожевая башенка, стоявшая у самого въезда в лагерь, судя по всему, служила егерям в качестве импровизированной сушилки для белья и добытых шкур - плотно завешанная со всех сторон оленьими, лисьими и даже волчьими кожами и мехами, каланча напоминала хромого великана, одетого в узкие и многократно перелатаные штаны.