Дополнительной уверенности мне предавало осознание, что картина милой Эм написана не только талантом, но и воображением. Как она и хотела. Нарисованная девушка была очень похожа на Меридит, даже больше - это, несомненно, была она, но с более осмысленным блеском в глазах, который так и не утратил детское озорство, с длинными густыми волосами, плотной вуалью спадающими ниже плеч, с красивыми, аккуратными губами и выразительными скулами, с высоким лбом и бархатистой кожей. Девушка была прекрасна. Именно она, а не картина - я не мог воспринимать собственный рисунок, как нечто, созданное мной. Я видел в изображении живого человека и каждодневно приходил в Башню полюбоваться ее красотой. Это была первая картина Эм. Первая из многих.
Если бы я знал тогда, сколько раз на протяжении всей моей жизни мне предстоит нарисовать образ милой Меридит, я бы наверняка ужаснулся. Если бы я знал, что моя Башня Искусств станет ее вечной обителью и моим терзающим душу проклятьем, если бы я знал, какая судьба нас ждет... Я бы ничего не изменил.
* * * * *
Танкред и Эм приехали третьего февраля 1500 года.
Я едва не сошел с ума от нахлынувшего счастья, увидев в окно моей спальни юную Меридит, вылезающую из кареты вслед за отцом. Со всей возможной скоростью я ринулся вниз по широким ступням, выбежал на крыльцо и закричал:
- Эм! Эм!
Она увидела меня, радостно подпрыгнула и побежала ко мне навстречу, попутно вытягивая из-за пазухи небольшой сверток желтой бумаги.
- Эр! Я получила! - она размахивала листком. - Я получила твое письмо, Эр!
Танкред стоял у кареты, уперев руки в бока, наблюдал за весельем дочери и хохотал в голос. Меридит налетела на меня, едва не сбив с ног, и заключила в крепкие объятия. Я ненасытно вдыхал ее аромат, чувствуя легкие, кисловатые запахи пота и долгой дороги.
- Я так рада, Эр, - прошептала она. После чего отстранилась от меня и твердо посмотрела в мои глаза. - Я скучала по тебе, Риман Фронсберг.
- А я по тебе, Меридит ван Хоффе, - я потянул Эм за собой, в сторону Башни. - Пошли.
- Картина? - ее голос заметно дрожал.
- Да, идем.
Она бежала вслед за мной, с трудом переводя дыхание, но я и сам едва дышал - волнение стучало в груди, гулкими ударами сердца отдаваясь в висках. Остановившись перед портретом, он замерла.
- Это... Это... - Меридит переводила взгляд с картины на меня, и обратно. - Это я. Это же я, Эр. Ты нарисовал меня.
- Что-то не так? - в ее глазах стояли слезы.
- Она прекрасна, - сдерживая плач, прошептала Эм. - Я будто смотрю в зеркало...
- Только оно показывает будущее.
- Да, я вижу. Ты включил фантазию, дорогой Эр, - она громко всхлипнула. - Получилось превосходно. Мне очень приятно, спасибо тебе.
Эм внимательно смотрела на картину несколько долгих минут, изучая, рассматривая и запоминая. Сверкающие жемчужины слез беззвучно стекали по ее красивому лицу, оставляя после себя тонкие влажные полосы.
- Спасибо тебе, Риман.
Меридит легко пробежалась теплыми пальчиками по моей руке, заставив меня смущенно вздрогнуть. Покраснев, она крутанулась и направилась к покрытому толстым слоем пыли клавесину.
- Отец подарил мне почти такой же, - Меридит нежно провела ладонь по крышке, смахнув рукой кучерявую невесомую стружку. - С одной клавиатурой. Но сложно заниматься без учителя. Я вновь и вновь вспоминала все его уроки, но не думаю, что смола извлечь из них много пользы. Одной совсем непросто.
- Стоит направить слугу за Бальтесом. Он теперь приезжает совсем редко.
- Слугу? Зачем? Мы можем поехать сами, - дрожащим голосом произнесла Эм. - Ты и я
- Я даже не знаю, где он живет. Мы, конечно, можем спросить у отца, но я совершенно не ориентируюсь в городе.
- Тогда отправим слугу. А вот обратно поедем вместе, - она игриво прищурилась. До этого момента я даже и не понимал, насколько мне не хватало ее живой, милой мимики. - Рэс покажет нам город.
- Он-то покажет! - я насмешливо покачал головой. - Доверимся Рэсу - окажемся в самой темной и нелюдимой части Майнца.
- Но ведь он нас не бросит?
- Конечно, нет! Но с ним мы точно угодим в какую-нибудь неприятность, и удирать от недоброжелателей будем под его истеричные вопли.
Меридит обворожительно рассмеялась. Ее смех был лучше любой, даже самой прекрасной музыки, словно лишь один этот звук, наряду с созерцанием самой Эм, были истинным счастьем.
*
Мы проводили вместе каждую минуту каждого дня. Ну, или почти так - Меридит по нескольку часов занималась музыкой, как с Бальтесом, так и без, а я время от времени уединялся в Башне для рисования. Меня забавлял озорной, и несколько бунтарный характер милой Эм, ее неутолимое любопытство, которое всегда проявлялось неожиданно, яркими вспышками заинтригованности и детского восторга. Она учила меня любить лошадей, хоть мы и катались в основном по внутреннему двору замка, пыталась показать мне прелести музыки - я старательно слушал, но откровенно не понимал ее восхищенных речей о величии клавесина.