Первая из его остановок располагалась сразу у южных городских ворот. Трактир назывался «Соловей». Возможно, когда-то здесь выступала юная и прекрасная особа с исключительно чистым и высоким голосом, или же владелец заведения был орнитологом-любителем. Войдя в ветхое, видавшее лучшие дни здание, Чарльз не увидел ни красивых молодых дам, способных отличить Ля от До, ни певчих птичек, сидящих по клеткам. Если бы название соответствовало содержанию, кабак наверняка назвали бы «Вонь и сумрак»; запахи кислого пота и не менее кислого эля, дешевой браги и пьяной рвоты буквально забивали легкие, выталкивая из них свежесть прохладной осенней ночи. Народу в трактире практически не было. В двух противоположных углах квадратного помещения сидело несколько жалкого вида посетителей, которые, удостоив вновь прибывшего бродягу скорым, мутным взглядом, продолжили угрюмо хлебать местную кислятину.
Уверенным, насколько позволяло его состояние, шагом Чарльз направился к высокой, заляпанной жиром барной стойке, за которой стоял тучного вида мужчина с ярко-рыжими кудрявыми волосами и практически красными бакенбардами. Грязным фартуком мужчина вытирал не менее грязный пинтовый стакан.
- Приятной вам ночи, сэр! - еще не дойдя до стойки, начал Чарльз.
- Еда, выпивка, ночлег. Есть свободные комнаты, - трактирщик поднял пухлый указательный палец, направив его в потолок. - Чего вам?
Голос толстяка никак не соответствовал его внешнему виду. Чарльз ожидал услышать мощный, возможно хрипловатый бас, но вместо этого голосовые связки трактирщика порождали высокие и тонкие звуки. Если бы старик не видел собеседника, у него бы возникло впечатление, что он разговаривает с ребенком.
«А вот и Соловей», - подумал Чарльз.
- Нет, сэр, благодарю. У меня неотложное дело - я ищу местного врача. Вы не знаете, где мне его искать?
Трактирщик неодобрительно фыркнул и отрицательно покачал головой.
«От него так и веет гостеприимством. Свободные комнаты, хм? Любопытно, есть ли там занятые?»
Чарльз развернулся и направился к выходу, стремясь как можно скорее покинуть это место - октябрьские холод и свежесть казались ему желанными после обволакивающего смрада «Соловья».
«Эта ночь будет долгой, а я, к сожалению, уже не молод», - размышлял Чарльз. «Именем Господа нашего, не раскисай, старик! Ты нужен ей, как никогда раньше, сейчас даже больше, чем после смерти отца. Не важно, сколько злачных мест придется обойти, не останавливайся. Ради Элизабет».
Следующие три остановки - «Георг VI», «Острова» и просто «Нора» - ничем не отличались от «Соловья». Та же удушающая вонь, те же затуманенные дешевым пойлом глаза под набухшими веками, то же недовольное ворчание трактирщиков в качестве ответов на вопросы Чарльза. Пятое на его пути заведение старик решил объехать стороной - еще издалека он услышал дикие агрессивные вопли, доносящиеся из двухэтажного треугольного здания, по центру каждой стороны которого находилась двойная деревянная дверь. «Данджей» - гласили надписи на трех вывесках, расположенных над дверьми. Судя по всему, за закрытыми ставнями было довольно людно, и аудитория была на порядок выше увиденного ранее сброда - Чарльз ясно видел не менее дюжины лошадей, стоявших на уличной привязи. Но эти крики...
«Орут так, будто внутри проходит жестокий кулачный бой, и ставки крайне высоки. Того и гляди крыша рухнет. Я туда не пойду, Господи, уж прости трусливого старика».
Чарльз объехал все трактиры южной части города, расположенные между Честерским собором и рекой Ди. По крайней мере те из них, которые были видны с центральной Бридж-стрит; старик не хотел съезжать с главной улицы, углубляться в западную - богатую - или восточную - бедную - части города. Срединная часть Честера была и в правду серединой, в дневное время именно она бурлила жизнью наиболее ярко - здесь располагалось несчетное количество всевозможных торговых лавок, кабаков, ремесленных мастерских и пекарен, сладко пахнущих свежим хлебом. Именно здесь проживала пусть и не самая многочисленная, но наиболее значимая составляющая городского общества. Здесь можно было встретить священнослужителей, размеренно шествующих на утреннюю или вечернюю мессу, задумчивых писателей и возбужденных художников, чьи глаза жадно и быстро исследовали окружающий мир в поисках долгожданного прилива вдохновения. Философы и молодые изобретатели отрешенно бродили по этой улице, попыхивая время от времени густым, сизым трубочным дымом. В общей массе так же присутствовали суетливо бегающие по своим поручениям дворянские слуги из западной части города, разорившиеся аристократы, торговцы всех цветов и мастей, резчики по дереву, швеи, кузнецы, повара и кухарки, куртизанки, профессионально виляющие задом, и, конечно же, карманники. Но главное, что среди этой колоритной толпы, обитающей на улицах днем, были и те, кого так настойчиво искал Чарльз - врачи. Ему нужно было найти хотя бы одного, найти и привести в Гренсфорд, пока еще не слишком поздно.