- Я бы не хотела вот так лежать в земле, Эр, - как-то, в ходе прогулки, сказала она.
- Что ты имеешь в виду? - я не сразу понял, о чем говорит моя Эм. Осознание пришло секундой позже, пробежав по всему телу ледяной рябью.
- Ну-у-у... В склепе... Это как-то... - она естественно пожала плечами, словно говорила о чем-то привычном и банальном, как цветение виноградников поздней весной. - Печально и мрачно.
- Не говори об этом, Эм. Пожалуйста, не говори. Мы с тобой молоды, а объятья смерти еще очень далеки...
- Я никак не забуду ту картину из склепа. Бирна, Лорен и эти холодные камни... - она посмотрела на меня и слабо улыбнулась. - У нас впереди долгая жизнь, Эр. Но все равно, я бы очень этого не хотела.
- А как иначе?
- Как в старину! - Эм просияла весельем и азартом. - Сжечь на костре! Пустить пепел по ветру, даровав человеку вечную свободу!
Меридит широко раскинула руки, едва не потеряв равновесие, и засмеялась. Я слушал ее смех, до конца не понимая, говорит ли она правду или просто дурачится. Ведь это была она, это была моя Эм...
*
Время бежало неудержимо, словно тройка мощных скакунов, запряженная в легкую телегу, нагоняемая стаей волков из Темени. И в этом невесомом крытом фургоне, летевшем над землей, едва касаясь скрипучими колесами шероховатой дороги, сидели мы с Эм. Один месяц сменялся другим, а недели проходили мимолетно, подобно солнцу, путешествующему по небосклону в самый короткий день в году. Мы с трудом успевали замечать, как золото и багрянец осени превращаются в серость и редкую белизну зимы, как зимняя пустота преображается, становясь робкой зеленью весеннего цвета, а весна, затем, становится яркой насыщенностью лета.
Одиннадцатого мая 1511, в мой девятнадцатый день рождения, Эдит и Гереон собрали нашу небольшую семью за щедрым праздничным ужином, запланированным не в большом торжественном зале Вакернхайма, который через несколько десятков лет превратится в мой Зал Древа, а в скромной, светлой комнате для повседневных обедов. Отец сказал мне, что пора моего взросления прошла, хоть он и по достоинству считал меня мужчиной все эти годы - юношеский возраст ограждал меня от множества проблем и бед, связанных с дарованной нашей родословной властью. В тот вечер я сел во главе небольшого, блестящего лаком стола, посадив рядом со мной прекрасную Эм, в кои-то веки облаченную в богатое, пышное платье, а не в скупую одежду. Меридит сидела слева от меня, прямо перед большим, чистым окном, и яркий свет весеннего солнца струился сквозь ее густые волосы, создавая удивительный, сияющий ореол, безупречно гармонирующий с красотой милой Эм.
- Эр, - отец высоко поднял наполненный бордовым вином бокал. Он немного замешкался, помедлил и все-таки встал со своего стула. Бархатный камзол, выполненный со вкусом и изяществом, вызывающе демонстрировал пышные прорези, заполненные белоснежно белым шелком. - Мой Риман! Радость переполняет меня, когда я вижу, каким мужем ты стал. Каждое твое решение, сын, каждое твое слово и дело я одобряю так, будто они мои. Ты идешь по жизни с нашим благословением, - он тепло посмотрел на Эдит. - И с нашей любовью.
- Мы любим тебя, Риман, - мать встала рядом с отцом. - И тебя, милая Меридит.
Эм заметно зарделась, покраснев до кончиков ушей. Ее зеленые глаза блестели малахитами, наполняясь жемчужными слезами.
- Мы благодарим Бога, - Гереон стойко продолжал свою речь. - За вас, и за все...
Внезапный шум прервал его на полуслове. Со стороны парадного входа доносились неразборчивые крики, будто толпа нищих бродяг пришла в Вакернхайм в поисках теплого крова и горячей еды, но, получив отказ, впала в неистовство и истерику.
- Что это, Гереон? - мать озабоченно посмотрела на отца.
- Я не знаю, должно быть...
Резкая, глухая тишина, последовавшая за балагурной суматохой, плотным одеялом укрыла дом. Меридит испуганно смотрела на меня, крепко вцепившись в меня правой рукой.
- Эр... - прошептала она. - Боже, Эр, - ее глаза наполнились слезами. - Я видела это... Двойная В, Эр, - ее губы тряслись. - Его зовут...
Громкие шаги дюжины сапог тупо чеканили твердыми каблуками по камню гладкого пола. Все ближе и ближе.
- Его зовут... - шептала Эм.
Дверь зычно распахнулась, заставив нас вздрогнуть. Шедший впереди мужчина пьяным движением поправил длинные сальные волосы, закончив взмах руки кривым полупоклоном.
- Тук-ук! Милорды! И миледи! - после каждого слова он противно выпячивал вперед нижнюю губу. - Позвольте представиться! - за его спиной угрюмо топтался грязный уличный сброд, которого в Майнце хватало с лихвой. - Мое имя...
- Виконт... - Меридит прошептала настолько тихо, что слышать ее мог лишь я. Она сжала мою руку до сухого скрипа суставов.